– Бедная, погрязшая в самообмане женщина, – вздохнула графиня. – Какая катастрофа!
– Для этой девицы, Аугелии, ты хочешь сказать… Для нее это будет катастгофа, я увегена. Катастгофа такого года… – Пигаль встала, соединила руки за спиной и затряслась, дуя себе на ноги.
– Олимпия, дорогая, я знаю, что ты всегда хотела играть в пантомиме, но что такое ты показываешь?
– Жанну д'Агк, догогая! Думаю, Аугелию сожгут на костге. Сомневаюсь, что безумным убийцам позволят газгуливать по Фганции, даже если жизнь не баловала их. Так не годится.
– Итак, Элпью, дорогая, – промолвила графиня, – мы до конца разобрались в нашем библейском списке?
– «Т. в.» – Тайная вечеря – последний ужин для Аурелии, я полагаю. «Воскресение» – теперь ясно, что это означает. «Богоявление» – предложенная встреча трех королей… в смысле одного нынешнего короля, одного бывшего короля и одного будущего короля. «Вечер пятницы» – танец, во время которого должно было состояться покушение…
– Я очень благодатна тебе, Элпью, – проговорила с набитым ртом Пигаль. – От этих мушкетегов толку было не больше, чем от евнуха в гагеме.
– «Апокалипсис: смерть великой блудницы», видимо, означает запланированное ею убийство мачехи.
– Или пгосто бгед сумасшедшей девушки. – Пигаль схватила еще кусок мяса и начала рвать своими длинными зубами. – В любом случае тепегь все это уже не имеет никакого значения.
– Я не узнала ее, – вставила мадемуазель Смит. – В школе она была такая забавная.
– А я-то считала, что у меня хороший макияж, – усмехнулась мадемуазель Бонтем. – Но у нее он был просто шедевром. И разумеется, светлый парик. Кто бы мог подумать?…
– А мне жалко бедную девочку. – Графиня вздохнула. – Постоянно жить с мыслью, что от тебя вот так отказались…
В кухню, хромая и прикладывая к глазу мокрый носовой платок, вошел лакей Роджер.
– Графиня, вас с Элпью вызывают.
– Мы заняты.
Элпью подняла глаза и за спиной Роджера увидела мужчину в черном. Он стоял на пороге, маня их пальцем. В другой руке он держал запечатанное письмо.
– Графиня! – прошептала она, кивнув в сторону мужчины. – Посмотрите!
– О нет! – взвыла графиня. – Помоги нам, Боже!
– Вам лучше пойти. – Мадемуазель Смит наложила повязку на бедро графини. – Готово!
– Идем же, дитя. – Графиня взяла Элпью за руку. – Что бы он с нами ни сделал, хуже того, что мы пережили за последний час, уже не будет. А ведь мы это пережили.
– Последний час! – воскликнула Элпью. – Вы хотите сказать, последние десять дней.
Мужчина в черном повел их к главному входу замка.
– Только не это. – Элпью посмотрела на большую черную карету, поджидавшую их на переднем дворе, и у нее заколотилось сердце. – Только не новое…