– Признаться, я от всей души сожалею, что не могу вернуться домой.
– Домой? – вскинула бровь леди Уиппингем. – Увы, теперь ваш дом здесь.
Графиня ответила ей непонимающим взглядом.
– О Боже! Вам никто не сказал?
– О чем? – Графине стало неуютно под злорадным взглядом Люси Уиппингем.
– По вашим словам, вы писательница? – Откинувшись в кресле, собеседница графини разглядывала ее из-под полуопущенных век. – Могу я предположить, что на самом деле вы вовсе не беженка-якобитка?
Графине показалось, что в голосе леди Уиппингем зазвучала угрожающая нотка.
– Вы ошибаетесь, – сказала графиня. – Я самая настоящая якобитка. День, когда Стюарты вернутся на трон, принадлежащий им по божественному праву, станет великим.
– Вы, видимо, шутите. – Леди Уиппингем встала со своего места и присела на подлокотник кресла графини. Наклонившись к ней, она прошептала: – После катастрофической ирландской кампании и битвы на реке Войн с Яковом покончено. Он никогда не вернет себе английский трон. Никогда. – Графиня в отчаянии оглядела салон. Она не была сильна в политике. – Атеперь, когда король Франции признал Вильгельма королем Англии и маленький голландец, похоже, весьма успешно поддерживает мир, полагаю, будет глупостью раскачивать лодку в недальновидной попытке вернуть к власти этого жалкого неудачника, старое ничтожество Якова, – шепотом продолжала леди Уиппингем. – Вы так не считаете?
Графиня покачала головой:
– Разумеется, нет.
Ей вдруг вспомнилось, как в дни прошлого, когда ее дорогой Чарли был еще жив, эта шлюха Нелл Гуин придумала прозвище для Якова – Джимми Беда, а Нелли обычно смотрела в корень. Но графиня чувствовала, что разумнее промолчать.
– Ясно, что тем из нас, кто последние одиннадцать лет поддерживал здесь его величество, невозможно вернуться в Англию и присягнуть на верность узурпатору, – все говорила леди Уиппингем. – Но насколько я представляю, если просто забыть об этом, не вижу причин, почему бы нам не наслаждаться вполне достойной жизнью здесь, во Франции.
– Совершенно с вами согласна, – отозвалась графиня, тревожно шаря взглядом по салону и надеясь, что кто-нибудь вызволит ее из этого немыслимого разговора. – В котором часу подают ужин?
– Рассказывают жуткие истории, – не унималась леди Уиппингем. – В прошлом месяце мы услышали об одном господине, который прожил в замке два года. Он решил вернуться «домой», в Англию. Здесь он вел тихую жизнь, никогда не объявлял себя якобитом, не делал ничего плохого… ну или это он так думал. Не прошло и нескольких часов после его приезда в Лондон, как его арестовали и посадили в Тауэр. Мы со дня на день ждем известия, что его казнят как изменника. – Графиня сглотнула. Пеньковая веревка на виселице в Тайберне не совсем отвечала ее представлению о возвращении домой. – Если только… – Уиппингем по-прежнему не сводила с графини настороженного взгляда.