— Джулия, ты ведь даже сахар не положила… и вид у тебя какой-то потерянный. Что с тобой?
— «Какой-то» можешь опустить — просто потерянный.
— Во всяком случае, могу заверить тебя, что он больше не вернется к этой Марине, положись на мой опыт!
— Да какой там опыт! — с улыбкой возразила Джулия. — Впрочем, что бы то ни было, сейчас Томас все равно летит в Могадишо.
— А мы сидим тут, в Нью-Йорке, под проливным дождем! — отозвался Стенли, глядя в окно, за которым бушевал ливень.
Несколько прохожих укрылись от него под тентом террасы кафе. Пожилой мужчина прижимал к себе жену, стараясь хоть как-то защитить ее от холодных струй.
— Вот теперь я наведу порядок в своей жизни, — продолжала Джулия, — и постараюсь все устроить как можно лучше. Полагаю, это единственное, что мне осталось.
— Да, ты была права, я сейчас чокаюсь с круглой идиоткой. Тебе выпала неслыханная удача: в твою жизнь на какое-то мгновение ворвался настоящий самум, а ты пытаешься навести в ней порядок! Да ты совсем сбрендила, бедная моя подружка!.. Ну-ну, только не это, — пожалуйста, быстренько осуши глаза, на улице и без того полно воды, и сейчас не время рыдать, у меня к тебе еще масса вопросов.
Джулия вытерла ладонью слезы и снова улыбнулась другу.
— Как ты намерена поступить с Адамом? — спросил Стенли. — Я уж начал подумывать, не взять ли его к себе на полный пансион, если ты не вернешься. Назавтра он пригласил меня за город к своим родителям. Кстати, предупреждаю — и смотри, не проговорись! — я соврал, что на завтра мне назначили гастроскопию.
— Ну… расскажу ему часть правды, так, чтобы причинить поменьше боли.
— В любви человеку больнее всего от сознания, что ему лгут из трусости. Ты хочешь попытать с ним счастья еще раз или не хочешь?
— Может, и мерзко так говорить, но у меня нет сил снова остаться одной.
— Тогда он смягчится — не сразу, но рано или поздно смягчится.
— Я постараюсь облегчить ему переживания.
— Могу я задать тебе довольно интимный вопрос?
— Ты же знаешь, что я от тебя никогда ничего не скрываю…
— Эта ночь с Томасом, какая она была?
— Нежная, сладостная, волшебная и — грустная поутру.
— Я имел в виду секс, дорогая.
— Нежный, сладостный, волшебный…
— И после этого ты хочешь внушить мне, что не знаешь, на каком ты свете?
— Я знаю, что нахожусь в Нью-Йорке и Адам тоже здесь, а Томас теперь очень далеко.
— Дорогая моя, важно знать, не в каком городе или в какой части света находится другой, а какое место он занимает в твоем сердце. И ошибки не имеют никакого значения, Джулия, — важно лишь то, что мы реально проживаем.