– Вам что-нибудь написать нужно? – догадался Александр Николаевич.
– Вот именно! – обрадованно подтвердил отец. – Имею намерение подать покорнейшую просьбу в правительствующий сенат по поводу всероссийских розысков Степки Петрова. На местные власти, признаться, мало надеюсь. Так вы уж извольте написать.
Слышно, как учитель часто-часто застучал пальцами по подоконнику.
– Увольте, не могу! – твердо сказал он наконец.
– То есть как «не могу», позвольте спросить? Почему вы не хотите уважить мою покорнейшую просьбу?
– Почему? – Александр Николаевич помолчал. – Извольте, я скажу. Вот вы говорили о таланте. Так, если хотите знать, Степану Петрову он самим богом дан.
Алексей Сергеевич громко запыхтел:
– Скажи на милость, какой Ломоносов! Я ему покажу талант! Доберусь до разбойника!..
– Простите, тогда мне нечего больше вам сказать, – не повышая голоса, проговорил учитель. – Желаю здравствовать.
Дверь классной распахнулась, и Александр Николаевич быстрыми шагами направился к выходу. Заметив своих учеников, он повернулся к ним и сказал:
– Сегодня мы больше не занимаемся, дети. А завтра… завтра будет видно. До свиданья!
Мальчики бросились в свою комнату. Здесь из окна было видно, как, засунув руки в карманы, учитель торопливо шагал по дороге к Аббакумцеву.
Придет ли он завтра? Разрешит ли ему отец продолжать занятия? И Коля поспешил с этими вопросами к матери.
Выслушав сына, Елена Андреевна погладила его по голове и грустно сказала:
– Как это все нехорошо получилось! Ну, зачем вы остались там? Зачем подслушивали? – И столько глубокой скорби было в ее словах!
За дверью послышалось недовольное бормотание. Это отец. Коля теснее прижался к матери. Стукнула дверь.
– Я ему покажу, где раки зимуют! – выкрикивал отец. – Он у меня напляшется.
– Вы, кажется, чем-то взволнованы? – протягивая руку для поцелуя, спросила Елена Андреевна. Но отец, не замечая руки, продолжал ругаться:
– Метлой поганой прикажу гнать. Чтоб и духу его не было!
Все ясно: учителю отказано! А Елена Андреевна в глубине души еще надеялась, что дело закончится обычной вспышкой несдержанного в своем гневе мужа, не дойдет до крайности. Но, увы!
– Андрюше с Николенькой осенью в гимназию, – робко напомнила она.
– Невелика беда, если и не поедут, – пробурчал отец. – Гимназия, гимназия! Одни только расходы. За обучение платить, за то, за другое!
Мать печально опустила голову. Екнуло сердце и у Коли. Значит, прощай, гимназия! А сколько о ней было разговоров, как мечтали они с Андрюшей о красивых гимназических мундирах.
Неужели действительно все кончено? Какое горе! Так вот и сидеть дома, взаперти? Не выдержав, Коля громко заплакал. Безуспешно пыталась успокоить его встревоженная мать.