Теперь перед стариком Кони лежало маленькое нелегкое дело.
Его председательство кончило когда-то его карьеру, к чему он отнесся очень спокойно, ставши литератором.
Он написал хорошие воспоминания и знаменитую статью про доктора Гааза, знаменитого человека, который заботился о каторжниках, примерял на себя эти цепи, ходил по комнате, чтобы почувствовать, что значит пройти в кандалах хотя бы один переход от одного этапа до другого.
Кони просмотрел это дело и обратился к издателю: – На вашей бумаге напечатано, что дело будет решаться судом чести. Но дело в том, что ваши документы обращаются сразу как бы к двум правительствам – советскому и царскому. Форма советская, гербовые марки царские.
Я советую вам обратиться к любому из правительств, к которому невольно обращаются ваши документы, – либо царскому, либо советскому – и предъявите эти ваши осторожно написанные договора.
Мне очень хочется вспомнить этого человека: он не сгибаясь, но опираясь на палку, ходил по Невскому проспекту; понимал, что изменилось время, что письменное, печатное слово подкрепляется словом звучащим – кино.
Он видел смену времени.
А пока Кони основывал Институт живого слова.
Я помню Невский проспект как адрес этого института, а номер дома забыл.
Кони был человеком большой памяти и уважения.
Л. Н. Толстой хорошо знал Кони, много раз прибегал к его помощи для заступничества за какого-либо человека, для поиска доказательств, что это дело незаконно для своего времени или для всех времен, добавим мы.
Кони раз гостил в Ясной Поляне у Л. Н. Толстого.
Было это в июне 1887 года.
Он рассказал дело.
Когда он, Кони, был прокурором Петербурга, пришел к нему молодой человек, просил помощи.
По национальности человек был финн.
Его отец имел в Финляндии большое имение, часть которого сдавал в аренду. Арендатор одной из мыз умер. Осталась девочка. Старик, владелец мызы, взял девочку на воспитание. Сперва она жила в детской, потом ее перевели в девичью.
Потом она стала прислугой.
Но не потеряла своей прелести, своих знаний французского языка, – была она полугорничной-полувоспитанницей, и человек приехал из университета в имение отца и как-то случайно, думая, «что все так делают», соблазнил девочку.
Имя ее было Розалия.
Прошло время. Студента, ставшего потом почтенным человеком, уже назначили присяжным заседателем.
Судили проститутку, которая похитила у гостя сто рублей.
Немолодой присяжный заседатель узнал Розалию. Это была истрепанная, забитая женщина.
У него было свое представление о нравственности.
Человек вспомнил свою любовь к этой девочке, помнил своего и ее отца.