Катрин поняла, что, если бы Вилла-Андрадо и не поднимался бы к стенам Орийяка, жители города не пошевелили бы пальцем для помощи Монсальви. Они сознательно выбрали нейтралитет.
Госпожа де Монсальви не стала переубеждать этих чересчур осторожных людей и снова отправилась в путь.
– Решительно, нам нечего ждать помощи отсюда, – вздохнула Катрин, обращаясь к Беранже. – Уж лучше напрямую обратиться к королю!
– И вы еще думаете, госпожа Катрин? Я полагал, что вы сразу кинетесь вслед за этим подлым псом бастардом.
– Я должна была это сделать, Беранже, так как нельзя пренебрегать самой слабой возможностью послать помощь аббату Бернару и нашим славным людям. Что же касается времени, то мы его не потеряли, поскольку следуем по той же дороге, что и Гонне д'Апшье.
Действительно, след бастарда трудно было потерять, этот след был кровавым. Убитый скот, туши, оставленные разлагаться на обочине дороги, полуобгоревшие трупы, висевшие над пепелищем, – всем этим был отмечен путь двадцатилетнего злодея.
Добрые люди, которых расспрашивала Катрин, подтверждали, что это был именно Гонне. Эти люди без особой боязни приближались к красивому всаднику со светлыми волосами, одетому в черное и сопровождаемому подростком, который говорил таким нежным голосом. Пастухи в горах и крестьяне в долинах, казалось, сохранили в своих расширенных от ужаса зрачках устрашающий образ бастарда, этого убийцы со светлыми волосами и прозрачным взглядом, у которого на ленчике седла висел топор лесоруба и чья-нибудь отрезанная голова, обновляемая им время от времени. Его сопровождали шесть головорезов.
Горе одинокой ферме, путнику, девушкам, возвращающимся из близлежащего монастыря или от колодца: Гонне и его люди были безжалостны.
Однако они не торопились, и, когда из вечернего тумана на широком, позолоченном небе Лиманя внезапно показались стены Клермона, Катрин узнала, что ее разделяют с врагом всего два дня пути. Она бросилась по его следу с удвоенным пылом. К несчастью, удача, которая до сих пор ей неустанно сопутствовала, казалось, отвернулась. Они уже видели вдали колокольню Сен-Пурсена, когда буквально наткнулись на военный лагерь, где на ветру развевались эмблемы, самые неожиданные и самые нежелательные: красное знамя с поперечными полосами и полумесяцами, знаками того самого Вилла-Андрадо, который, по мнению глав Орийяка, вот-вот должен был обрушиться на их город.
На самом же деле, после неудачной кампании в Лимузене, главарь воров предпочел спуститься в долину в Аллье, где расположился для стоянки со своим штабом в древнем полуразрушенном аббатстве.