Почти все посетители кафе оторвались от своих занятий, дабы проследить путь вновьприбывшей. Одного из посетителей Виктория случайно – честно, совершенно случайно!– задела краем юбки-миди, проходя мимо столика, который он занимал со своей спутницей. Виктория уловила напряженное молчание, воцарившееся за ее спиной на несколько мгновений, а потом – сердитое покашливание женщины и что-то, подозрительно напоминающее дребезжание потревоженной посуды…
Ага, слишком сильно ткнула своего мужчину носком туфли. Может быть, даже вовсе промазала и попала по ножке стола.
Виктория усмехнулась – грустно, привычно.
Успокойтесь, сударыня. Сейчас вы все увидите.…
Она устало опустилась на свободное место за дальним столиком, включила лампу. На темно-зеленой скатерти появились четкие круги света и тени. Виктория сняла очки и шаль. Вещи легли на столик, женщина прикрыла васильковые глаза.
Вуаля!
Реакцию посетителей, которые только что кто втайне, кто в открытую рассматривали ее, Виктория могла предсказать с точностью до девяноста девяти процентов из ста. Удивление. Изумление. Отторжение. Неприязнь.
Да знаю я, знаю…
Виктория сделала вид, что пристально разглядывает красно-синие страницы меню с причудливыми названиями, выполненными светлым шрифтом. Про себя отметила нелепость оформления меню. Она знала, что закажет (как всегда, греческий салат и крепкий кофе), но чем-то надо было отвлечься.
По залу пробежала волна шепота.
Да, лондонцы славятся умением держать свои чувства под контролем.
Еще одна усмешка. Виктория знала, что она некрасива. Знала она и реакцию окружающих на ее внешность.
– Двойной эспрессо и греческий салат, пожалуйста, – бросила она подошедшему официанту.
Он принял заказ и удалился, оставив Викторию один на один с ее мыслями и одиночеством. Некоторое время женщина еще ощущала на себе взгляды посторонних, немного настороженные: не все могут быстро и адекватно среагировать на «разрыв шаблона». Если женщина держится, как королева, если все ее движения, жесты проникнуты достоинством и уверенностью – значит, она, по меньшей мере, привлекательна. Хороша собой. Красива.
Ха!
А если ее даже симпатичной могут назвать только сестра да мама с папой – в порыве любви и нежности? Вытянутая форма черепа, удлиненное лицо, узкий длинный нос, небольшие глубоко посаженные глаза – и пухлые губы, контрастно выделяющиеся на этом истонченном лице…
Она достала из сумки ежедневник и перелистнула несколько страниц. На глаза попалась запись, сделанная четким размашистым почерком Клер, ее сестры: ряд цифр и имя с фамилией.