– Ну, конечно, – ободрила подругу Нина.
– А ты думаешь, он еще придет? – с надеждой спросила Эля.
– Обязательно! Куда он денется? Рано или поздно придет отдавать сотню. Или еще одну занимать… – засмеялась Нина.
Эля тоже повеселела:
– Ну правильно, и я так думаю! Слушай, а чего у тебя нового?
– А, так! – махнула рукой Нина. – На радио ходила, записи свои носила – послушали, говорят – не формат.
Эля не поверила:
– Да ладно тебе! Это я не формат! – она показала на свои бока и огромную грудь. – Во какой неформат. А ты-то чё, ты нормальная. Селедок им, что ли, подавай? Какие-то сумасшедшие на этом радио сидят, ей-богу!
Сдавая выручку Ахмеду, Гриша пересчитывал деньги.
– Вот и все, мне надо идти.
– Подожди. Давай один раз чай пьем, – вдруг остановил его угрюмый Ахмед.
Он сам налил чаю себе и своему работнику. И даже пирог отрезал.
– Ешь! Думаешь, Ахмед бессердечный. У Ахмеда сердце есть. Раньше болело часто. Когда шестнадцать лет было, девушку любил, соседа дочку. Ее замуж отдали за городского, богатого. А я кто? Я бедный был. За того замуж пошла. Плакал много-много. Не спал много-много. Теперь деньги есть, жена есть, пять детей есть. Счастья нет у Ахмеда! Знаешь, какой был тот девушка? Как ручеек! Сейчас толстая стала. Прошлый год был дома, видел. Толстая – все равно красивая! – Он вздохнул. – Иди, Гриша, иди.
Гриша вышел из ларька. Ахмед остался пересчитывать деньги. Теперь у него была одна радость – деньги считать…
ГОЛОС ГРИШИ:
– У каждого своя история про любовь. И не у всех счастливая. Несчастных историй больше. Прав был тот милиционер из сугроба. Надо страдать молча, так уж по жизни придумано. Я вижу Нину каждый день – чего еще надо! И за это спасибо…
Гриша и Нина шли домой с пакетами, полными продуктов. В этот день оба получили зарплату и решили ни в чем себе не отказывать.
– Потом мы с ним всегда сидели в темноте кинозала и целовались. Это было так здорово! – вспоминала Нина про своего любимого.
– Хорошо, что ваш кинотеатр закрыли! – сказал Гриша, потому что больше всего на свете он ненавидел эти воспоминания.
– Вот такие сволочи, как ты, и закрыли, – обозлилась Нина. – Говорят, он убыточный, только наше кино там идет. А все американское кино хотят смотреть. Я иногда думаю – хоть бы в этой Америке такой кризис начался, чтобы они больше ни одного кино не сняли! Но разве у таких паразитов может быть кризис! Они вот этим живут. – Нина постучала себя по лбу.
– А ты?
– А я… Я чувствами. Хотя, наверное, это неправильно.
Во дворе нищий старик в изношенной беретке читал стихи. Они остановились, чтобы послушать.