Ира остановилась:
– Вы разошлись?
– Нет… Летом я снимал дипломную картину в Ялте. Она писала мне и звонила каждый день, но приезжать отказывалась: шутила, что кино – это иллюзия, а ей дорог подлинный мир.
– И что же?
– Однажды я не дождался ее звонка и позвонил сам. Никто не отвечал. А утром пришла телеграмма… Ее сбила машина. Я не помню, как очутился в Москве, в больнице, но было уже поздно. Я с ней даже не простился. Не успел… Лет пять или шесть жизнь казалась мне бессмысленной, спасала, правда, работа – то самое кино, которое просто иллюзия. А потом я вдруг начал рисовать – начал только потому, что ни одна ее фотография не была похожа на нее подлинную. Мне хотелось нарисовать ее такой, какой она была тогда, в десятом… Может быть, только это меня и спасло.
– Прости, что я напомнила… – тихо сказала Ира.
– Ну что ты…
– Наверное она была удивительная девушка?
Он помолчал.
– Удивительная. Да. Ужасно серьезная, не по годам. И в то же время ужасно смешливая. Как это в ней уживалось? Она говорила мне – счастье не в том чтобы быть любимым, а в том чтобы любить… Честно? Долгие годы я думал, что уже никогда не встречу такую удивительную девушку. Такого человека. Но в последнее время мне кажется, что на жизнь надо перестать смотреть как на цепь разочарований. У тебя… У тебя ее улыбка, – вдруг добавил он.
Ира смутилась:
– Твой попугай у меня толстеет. Это не страшно? Все время просит его покормить.
– А ты его меньше слушай! И не переусердствуй, а то будет такой цветной говорящий шарик, – засмеялся Гена.
Ира тоже засмеялась, но вдруг ее смех оборвался.
– Жаль, что мы так поздно встретились. Теперь уже многого не поправишь. Понимаешь, шанс все начать с нуля дается не каждый раз. Мы уже не дети… Ты сказал, в тот первый вечер, что расположение Бога можно заслужить любовью. Но на это нужны огромные силы. И мужество. А я…
– Что ты?
– Мне кажется, что я слишком слабая. Я устала. Мне не хватит сил.
– Тебя отвезти домой? – тихо спросил он.
– Спасибо, что ты все понимаешь. Да! Завтра у меня очень тяжелый день. Может быть, самый тяжелый.
Гриша неподвижно лежал на кровати. Он словно не видел и не слышал никого и ничего. Кто теперь ему поможет? Кто? Он даже не заметил, как бесшумно вошла Нина, села рядом.
Она достала деньги и протянула их Грише:
– На!
Увидев деньги, он покачал головой:
– Нет, я не возьму.
– Возьмешь, – тихо сказала она.
Он снова покачал головой.
– Это твои, квартирные! Ты сама говорила – никогда и ни за что не одолжишь их никому.
Нина невесело засмеялась:
– Мало ли какую фигню я говорю! Нет у меня никаких квартирных денег. И еще долго-долго не будет. Да это и не важно.