Бев заплакала. Дыхание ее прерывалось визгливыми рыданиями. Раньше она время от времени рисовала в воображении, как избавляется от тирании мужа, точно так же, как некогда от тирании отца, как уезжает тайком ночью, положив сумки в багажник своего «катласса». Она была неглупа; даже сейчас, учинив эту невероятную бойню, она не считала, что ее любовь была обманом и что теперь она не питает никаких чувств к Тому. Но это не мешало испытывать к мужу ненависть, бояться его и презирать себя за то, что она остановила на нем свой выбор, остановила по каким-то смутным причинам, теперь уже забытым, остановила на нем свой выбор во времена, которым теперь наступает конец. Сердце у нее не разрывалось; казалось, будто оно объято жаром и тает. Бев боялась, что от этого жара у нее скоро помутится рассудок.
Но все эти ощущения заглушались другим: ноющей болью в затылке. Ей то и дело слышался сухой, спокойный голос Майка Хэнлона: «Все повторилось, Беверли. Все повторилось… Ведь ты обещала!..»
Туалетный столик снова качнулся. Один-два-три раза. Казалось, будто он дышит.
С осторожным проворством она обошла туалетный столик, ступая на цыпочках по осколкам стекла, и схватила ремень. Затем отступила назад, просунула руку в петлю ремня, смахнула с глаз волосы и стала смотреть, что предпримет муж.
Том поднялся на ноги. Осколком стекла ему порезало щеку. Он покосился на Бев, и она увидела капли крови на его боксерских трусах.
— Отдай мне ремень, — сказал он.
Вместо этого она дважды обмотала ремень на руке и вызывающе посмотрела на Тома.
— Перестань, Бев. Перестань сейчас же, кому говорят!
— Если ты опять полезешь, я вытяну все дерьмо из твоих кишок. — Эти слова сорвались у нее с языка, но она никак не могла поверить, что она их произнесла. Что это за пещерный человек в запачканных кровью трусах? Ее муж? Отец? Любовник, которого она еще в колледже пригласила к себе домой и который как-то ночью разбил ей нос, очевидно, нашел на него такой каприз? «Боже, помоги, — сказала она про себя. — Помоги мне». И тем не менее язык ее разбушевался, остановить его было уже невозможно. — Я ведь тоже могу тебя отделать. Ты жирный и неповоротливый, Том. Я все равно уеду и, может быть, не вернусь. Возможно, между нами все кончено.
— Кто этот тип Денбро?
— Забудь про него. Я была…
Она с опозданием осознала, что этот вопрос был уловкой, рассчитанной на то, чтобы отвлечь ее внимание. Не успела она договорить, как Том ринулся на нее. Она замахнулась ремнем и ударила его по губам — раздался страшный звук, точно из бутылки выходила упрямая пробка.