Он улыбнулся:
— Я потому здесь, что только эта комната не слишком безвкусна по тем временам.
Он придвинул кресло к ней и сел, но она равнодушно смотрела на огонь. Ее голубоватое лицо оживляли голубые глаза под белыми волосами, ее невысокая угловатая фигура совсем не изменилась. В чем-то она стала старше, в чем-то нет. Время сыграло недобрую шутку с обеими.
Он подумал о столетних Фонтанелли и его жене. Гримоду почти столько же лет, как и ему. Но в некотором смысле между ними целая пропасть.
— Хочешь снова заняться подбором видов? — поинтересовалась она.
— Теперь у них есть все необходимые животные. Я ушел на отдых!
— Тебе нравится твое занятие?
— Так же, как любое другое.
Ее брови поднялись:
— Трудно сказать, что это врожденный фатализм, усталость или твоя очередная поза?
— Сам не знаю, — ответил он.
— Может, просто маешься от безделья?
— Это также исключено, как и дождь в эти дни. Я живу в своем собственном мире.
— В самом деле? Это не лучший выход, — сказала она.
— Не лучший? Добро и зло всегда перепутаны. Это поддерживает порядок.
— Больше ничего?
— Легко любить, что имеешь, и желать, чего нет.
Она потянулась и сжала его руку:
— Ты сумасшедший индеец. Ты остаешься, когда меня здесь нет?
— Не уверен, — проговорил он. — Я был привилегированным путешественником. Может, я мертв, но никто мне не говорит этого. Как ты сама, Маргарет?
Через какое-то время она сказала:
— Все еще живешь в возрасте робости, я полагаю. И идей.
Он взял стакан и сделал глоток.
— …ссохшийся, выдохшийся и ненужный, — заключила она.
Он поднял стакан, поднес к свету и посмотрел сквозь него.
— Неплохо, — заметил он. — Они получили вермут.
Она усмехнулась.
— Философия прежняя, не так ли? — спросила она.
— Я так не думаю.
— Что собираешься сейчас делать?
— Пойти и поговорить кое с кем, а еще я собираюсь выпить. Может, и немного потанцевать.
— Я не имею в виду сегодняшний вечер.
— Знаю. Ничего особенного. Полагаю, что это не важно.
— Человеку с таким характером следует чем-нибудь заняться.
— Чем?
— Как бы тебе сказать? Когда боги молчат, кто-то должен выбирать.
— Боги молчат, — проговорил он, взглянув в ее сверкающие античные глаза, — а мне нечего выбирать.
— Неправда.
Он снова отвернулся.
— Не обращай внимания, — сказал он, — как делала и раньше.
— Не буду.
— Извини.
Она сняла руку с его руки. Он кончил пить.
— Твой характер — твой рок, — наконец сказала она, — ты переменчивое существо.
— Я живу оперативно.
— Может даже слишком.
— Пусть так, леди. Этого нет в моем перечне страданий. Я много раз менялся, и я устал.
— Может, хватит?
— Звучит каверзно. Ты меняешься. Если мне предназначено это безрассудство, пусть будет так. Не пытайся лечить мои раны, пока не уверишься в успехе.