Веря официальному бланку как маме родной, старший сержант никаких претензий по этим делам не предъявил. А вот за проезд на красный сигнал светофора зацепился как энцефалитный клещ за ляжку пионерки. Начал оформлять протокол, чисто на автомате, просто как робокоп какой-то. И пока рисовал на бланке каракули, учуял — во, нос у мужика! — запах виски. Тут уже дело приняло совсем скверный оборот.
— Может, так договоримся? — в лихорадочной попытке спасти своё реноме, пощупал я его добродетель.
Зерно упало в унавоженную почву.
Старший сержант воровато зыркнул влево, потом вправо. Убедился, что те, кто мог бы заменить совесть, отсутствуют, и не стал корчить из себя недотрогу. Тихо процедил сквозь зубы:
— Может, и договоримся.
«Зло банально», — подумал я и сходу предложил:
— Пятьсот?
— Штука, — поправив меня, назвал он верное число.
— Ну, штука так штука, — не стал спорить я и, наводя на старшего сержанта лёгкий морок, прочитал заунывным голосом заклинание полярных деяний:
Меняю ночь на белый день,
А тень меняю на плетень.
Едва сейчас закрою рот,
Ты сделай всё наоборот.
Заклинание сработало идеально: старший сержант громко икнул и, сомнамбулически таращась в пустоту, полез в нагрудный карман форменной тужурки. Вытянул две хрустящие «пятихатки» и протянул их мне в окошко мучительно-неуверенным движением.
— Благодарствую, — вежливо сказал я, принимая взятку.
Брать взятку оказалось делом нехитрым. Это чтобы скворечник смастерить, необходимы пила, молоток, гвозди, высушенная «сороковка» и откуда надо растущие руки. А чтобы взятку брать ничего этого не нужно. Бери себе и бери.
Расставшийся с кровными, гаишник окончательно впал в ступор и угрюмо молчал. Я подождал, но когда понял, что он совсем никакой, напомнил о себе:
— Ну а теперь-то, когда всё так мило устроилось, я могу быть свободен?
— Можете, — кривясь, как от зубной боли, с трудом выдавил из себя старший сержант Панюшкин и вернул документы. Вяло козырнул и, неудачно отступив прямо в лужу, попрощался: — В следующий раз, Егор Владимирович, будьте внимательней. И выпивши, за руль не садитесь… пожалуйста.
— Постараюсь, — вполне искренне пообещал я и, прежде чем ударить по газам, ещё раз взглянул на вампирский банер.
Теперь я увидел, что никакой он не вампирский. Раньше его правый угол закрывала от меня верхушка тополя, а как раз там было крупным шрифтом выведено: «Сейфы». И ниже — телефон фирмы. Дурацкая реклама. Вредная. Есть социальная реклама, а есть, получается, асоциальная.
«Эх, люди, люди, — подумалось мне. — Не ведаете, порой, что творите».