— Ежик прошёл, — говорит папа. — Гляди, какой ровный след. Ежик у нас мужичок аккуратный.
Здесь ёжик, конечно, аккуратный. А дома — не очень. Папа газеты принесёт с почты, а ёжик сразу утащит. Так любит газеты! Завернётся в них и шуршит. Папа говорит: «Лёдик, зачем ты газеты взял? Я же не читал!» А я не брал, это ёжик.
— Ого, Лев Владимирович! — говорит папа.
Папа так муравьиного льва зовёт. Он никакой не лев, у него гривы нет. Это просто букашка. Но имя такое — муравьиный лев. Он в ямке сидит и ждёт, когда муравей поскользнётся и скатится ему на голову. Этот муравьиный лев такой хищник!
— Только слепой на нашем песке ничего не увидит, — говорит папа.
Я не слепой, я вижу.
— Зайчик скакал, — говорю я.
— Зайчик, — соглашается папа. — Сытый, судя по походке.
Так мы идём. Разговариваем немножко. Отдыхаем. Папа со мной всегда отдыхает. Даже когда про работу рассказывает. Он вообще-то отдыхать не умеет. Некоторые люди здорово отдыхать умеют. Но не папа. Папа только со мной отдыхает.
Мы на «наше место» пришли.
«Наше место» на рогатом бархане. Ветер надул ему такие рога, длинные, из песка. И бархан теперь так стоит, ждёт, пока ветер подует в другую сторону и надует ему другие рога. Этот бархан всё время меняется под ветром. Но мы его всё равно узнаём.
— Слышишь, как тишина звенит? — говорит папа.
Это не тишина звенит, а песок. Он с бархана тихонько сыплется. И звенит.
Но я ничего не сказал. Пусть — тишина, если папе нравится.
С «нашего места» далеко видно.
Видно железную дорогу, она блестит. По ней товарный поезд ползёт. Паровоз такой маленький! Ему, конечно, тяжело. Он пыхтит и бросает вверх дым. Платформы за собой тянет, на платформах острые куличи торчат. Мы с Ариной тоже такие делаем, из песка.
— Щебёнку повёз, — говорит папа: он всё знает, даже издалека.
Нашу платформу видно. По платформе ходит дежурная Люба в красном платочке и подметает платформу веником.
— Пустая работа, — смеётся папа.
Но Люба настойчивая. Пусть Люба свою платформу метёт, раз она такая настойчивая, это хорошо.
Ещё метеостанцию видно. Флюгер. Наш дом, крыша на нём блестит. Саксауловую рощу за домом. Дядя Мурад куда-то идёт, за ним катится Витя.
В другой стороне мы видим колодец, где Байрамчик живёт. Колодец едва-едва виден. К колодцу что-то движется из пустыни. Широкое, как туча. И чёрное. Но это не туча! Это овцы к колодцу бегут.
Солнце уже садится.
Папе особенно нравится с «нашего места» смотреть, как солнце садится. Оно тут необыкновенно садится, папа нигде таких закатов не видел. Нигде таких нет, вот он и не видел.