– Страшная?
– Не в том дело. На рожу как раз ничего. Но манерная до чрезвычайности. Глазки заводит, плечиками пожимает, о Бетховене пищит… А мне на этого Бетховена плевать. Я Deep Purple люблю. Что, не имею права?
Понимаешь, впервые он заговорил со мной как с равным, близким по духу человеком. Благодаря моему отцу. Я был поражен, когда осознал это. Мы проболтали тогда всю ночь. С той поры у меня появился друг. Со стороны мало что изменилось. Он по-прежнему торчал в спортзале и бегал за девчонками. Я добросовестно зубрил. Но старая добрая мудрость, что родных и близких не выбирают и принимают такими, какие они есть, вдруг обрела для меня настоящий, не картонный смысл. Я есть, а значит, все не так плохо. Верно?
– Не знаю… – сказала Нина, глядя в тарелку с остывшими остатками бифштекса и печальными скрученными листьями салата.
– Я хотел тебе сказать… Тим позвонил мне вчера. Из Англии. Приглашал на свадьбу. Теперь ты понимаешь, как это важно для меня. Ты не против, если я отлучусь на недельку?
– Нет, конечно, как здесь говорят, no problem. Хоть на две. И кто он теперь? Археолог?
– Нет, – покачал головой Владимир. – Его-таки сломали. Он стал юристом. Как все в их семье. Потом сядет в сенат. Это не так уж плохо. Только жаль распрощаться со своей мечтой навсегда.
– А женится на ком? – не удержавшись, поинтересовалась Нина. – На той выдре?
– На той или нет, не знаю, но что она «из своих» – точно.
– И когда ты полетишь?
– Хочу завтра утром. Может, – он сделал паузу и продолжил неуверенно, – поужинаем сегодня?
– Естественно, поужинаем. Мы каждый день и обедаем и ужинаем.
– Ты не поняла. Я хотел сказать… сходим куда-нибудь. Вдвоем. Посидим, музыку послушаем…
– Ты приглашаешь меня на свидание? – распахнув глаза, уточнила Нина.
– Ну да… Вроде. Не то чтобы… – Замявшись, он теребил салфетку. – Да, – выпалил он, сопроводив свое предложение отчаянным кивком.
– Ладно, – пожала плечами Нина. – Почему нет? Встретимся в восемь у главного бассейна.
Окрестность огласилась неистовыми выкриками. К столику, бранясь почем зря, толкаясь и размахивая бумагами, стремительно приближались инженер и прораб, взывая к «мадам» как к третейскому судье.
– Дурдом на колесиках, – поднимаясь, недовольно проворчала Нина. – Стройка – она и в Турции стройка.
– Значит, в восемь? – переспросил Владимир в пустоту, потому что Нина уже встряла между дискутирующими сторонами, и теперь на чудовищной смеси турецкого, русского и английского все трое пытались разобраться в очередной загвоздке.
«Значит, в восемь…» – повторила про себя Нина, с наслаждением поворачиваясь под тугими теплыми струями. Душ шипел в ответ, как клубок разъяренных змей. – «В восемь…»