Он прикрыл глаза. Матка даже в ненависти не отпускала его. На то и Матка. Муравьиная королева. Недаром люди всегда восхищались муравьями. Тайная мечта о существовании, которое лишено раздумий, но полно смысла. И если конечной целью людских усилий станет муравейник размером в земной шар...
Он понял, что литература, филология – временное убежище.
В интернате оставалось учиться последний год.
И ему в голову пришла одна мысль.
В участники акции «Письмо Президенту» его никогда не выдвигали: для этого требовалось учиться на «отлично» и быть «общественно активным» (как он ненавидел это слово!). За последние две недели каникул он замучил отца: они повторяли точные науки. Науки естественные и общественные пришлось «подтягивать» самому. Вернувшись в интернат, он немедленно вызвался вести работу с младшими воспитанниками и повел ее рьяно: через две недели воспитанники стали его побаиваться, а многие заискивали – он догадался: из-за того же «Письма президенту». В ноябре его вызвали на беседу по профориентации, на которой предложили посвятить себя учительству. Он обещал серьезно подумать.
Для упрочения репутации следовало бы еще и донести на кого-нибудь, однако случая все не представлялось. В итоге донос не понадобился: его выдвинул лично директор интерната. Надо думать, увлечение литературой сыграло свою роль; директор, правда, был «физик».
В интернате «письма» не читались. Их сразу забирал курьер. Вскрывали их в президентской канцелярии, отбирая лучшие из лучших, – а наилучшее выбирала сама Президент. И его отправителя приглашали в столицу.
Текст письма сложился у него в голове давно. Понятно, он выучил его наизусть. И повторял, глядя на портреты.
«Госпожа Президент!
Я сирота только наполовину. Моя родная мать умерла от туберкулеза. Кроме того, я родился на третий год Республики, а ваш ребенок, согласно официальной исторической версии, ровесник Революции. Так что я уж точно не Ваш сын, и изображать из себя такового наравне с прочими Вашими названными «детками» не намерен. По-моему, это смешно.
А если честно, я вообще не верю в то, что у Вас был ребенок и Вы его отдали в интернат. Матери особенно любят поздних детей; он бы родился, когда Вам было 35 лет, и Вы бы вряд ли смогли его отдать. Я думаю, история о Вашем ребенке, которого Вы доверили Республике, потому что ничего большего как мать сделать для него не смогли бы, – пропаганда. Вам нужно разрушить семейные узы, Вам нужно, чтобы люди любили Республику больше своих близких. С этой же целью вы пропагандируете и идею «глотка любви». С этой же целью строите интернаты и внушаете людям, что государство лучше позаботится о детях, чем они сами.