Они не сказали друг другу ни одного слова. Беспокойная Велта подрывала лапами крыльцо баньки, а они лежали на теплом полке, не в силах разомкнуть руки.
— Прости, прости меня за все… — шептала Сашка.
— Молчи… Молчи… Сашенька… Я только теперь понял, что любовь — в молчании… Все вокруг нас любит и молчит…
Он все еще боялся вспугнуть миг близости и тихого нереального счастья.
— Что это? — на рассвете спросил Алексей.
Банька все еще берегла живое тепло, но по полу уже крался мороз, и на стеклах наросли морозные лилии: отпечаток рая на влажной пленке земного бытия. В этом льдистом свете Сашкино лицо казалось тонким, прозрачным. Она сжимала в ладонях зеленоватую чашу. Чаша роняла изумрудные отблески на Сашкину грудь и колени.
— Это чаша Мира, она запомнила нашу любовь.
— А без этой ночи чаша Мира была бы неполна? — улыбнулся Алексей.
— Помоги мне… — Сашка раскалила на углях кочергу и протянула Алексею. — Там на шее, под волосами есть метка: маленькая коронка. Это коготь зверя, выжги его!
Когда все было кончено, Сашка протянула ему два блестящих кольца на ладони.
— Давай обменяемся кольцами. Это не просто подарок, это — благословение. Человек, который подарил их мне, сказал, что я обязательно найду Грааль и встречу любовь.
Затаив дыхание, Сашка надела на его руку стальное кольцо, на гладкой поверхности заиграл золотистый рассветный блик.
— Не обещаю тебе, Саша, золотой судьбы. Все мое богатство — лес да Дели. Но сталь крепче золота. — Он надел на ее палец узкий стальной поясок. Сашка всмотрелась в отполированное до блеска стальное колечко, подышала на него, и поцеловала Алексея в губы.
Сквозь лапы елей розовело рассветное небо. Даже в самый ярый полдень солнце не поднималось выше лесного гребня. Алексей вдохнул чистоту леса и утра. Пришел его солнцеворот, возвращение его солнца, его любви и сил. Исцеленный, вычищенный, святой, он пил этот синий воздух, и благодать снегов, и свет тающей в небе звезды. Убеленный снегами мир сиял новизной. Огромное алое солнце проливалось в зеленую хвойную чашу. Он обтерся хрустящим снегом, чтобы хоть немного пригасить в себе кипение и сжигающий изнутри огонь, прихватил увесистый снежок, и вновь нырнул в баньку.
Сморенные счастьем, они проспали до первых ясных звезд.
— Звезды-то какие! Не наглядеться! — шептала Сашка. — Помнишь, нас в школе учили, что жизнь есть способ существования белковых тел, и никакой тайны. Посмотри, они ведь тоже живые. Но если жизнь — одна из фаз остывания материи, что-то вроде плесени, тогда этой плесени все позволено.
— А знаешь, вон та звезда спасла мне жизнь.