В эти минуты земля превратилась в ад. Деревья с вырванными корнями, обреченно шелестя кронами, падали навзничь. Стальной ливень осколков разлетался во все стороны, разыскивая живую человеческую плоть. Ошеломленные авианалетом боевики на время потеряли способность атаковать. Теперь они хотели только одного – зарыться поглубже в землю, исчезнуть с ее поверхности, укрыться от секущего дождя раскаленных осколков. Но это было временным желанием. Плескачев знал, что, как только стихнут разрывы, банда вновь пойдет в атаку.
Под прикрытием непрерывно барражирующих «крокодилов» транспортный «Ми-17» тяжело опустился на расчищенную площадку. Благодаря провидению и искусству летунов ни одна бомба, ни одна выпущенная ракета не повредили площадку. Десантники уже подтянулись к месту эвакуации.
Завершающим этапом операции командовал капитан Верещагин. Он и еще несколько солдат прикрывали отход своих людей плотным огнем. Патронов капитан не жалел. Выпуская веером автоматные очереди, он заставлял недобитых боевиков, чьи фигуры мелькали на затянутой дымом опушке, залечь и не поднимать головы.
– Быстрее, мужики, уходим, уходим! – кричал он, хотя подгонять солдат не имело смысла.
Все и так делалось очень быстро и слаженно. Последним в вертолет загрузили бледного от потери крови Петьку Пугачева. Он получил ранение в голову. Осколок рассек ему лоб, надбровную дугу и часть левой щеки. На почерневшем от пороховых газов и грязи лице рана была почти незаметна.
Вцепившись в плечо младшего сержанта, дергая его на себя, он через силу проорал:
– Давай, Кёниг, залетай. Смотри, как меня разукрасили… Двери закрываются. Следующая остановка – база.
Вокруг творилось черт знает что. Часть боевиков, отрезанная от леса огнем с воздуха, с яростью обреченных рвалась вперед. Уже первые из них добрались до линии окопов. Никого там не обнаружив, чечены двигались к вертолетной площадке. Плескачев видел, как капитан, прикрывавший отход десантников, саданул по противнику из подствольного гранатомета. Перекрывая грохот разрыва, он крикнул:
– Сержант, чего вошкаешься? Быстро на борт!
– Письма… письма и фотографию в землянке забыл, – с неожиданным отчаянием откликнулся Плескачев.
Сейчас, в последний момент, он вдруг почувствовал, что оставляет нечто очень важное, нечто, что не должно оказаться в руках противника. Эта мысль так ошеломила младшего сержанта, что он замер, прислонившись к вибрирующему боку вертолета.
Из транса его вывел грубый оклик капитана:
– Жора, ты что, офигел. Какие письма?
Схватив Плескачева за ремень, капитан буквально зашвырнул его в вертолет. А там младшего сержанта подхватили руки товарищей.