Петров жил не просто за границей России, а в местности, официально получившей название «ближнее зарубежье». В результате естественного отбора обыкновенных русских здесь сменили «новые русские», которые наведывались в эти края исключительно по делам бизнеса. Бизнес у них в основном был нелегальный, но, в отличие от врачебной практики фельдшера, гораздо прибыльнее. Сам Петров считал всех приезжающих в республику русских бандитами и всячески избегал общения с ними.
– Кто там? – спросил Андрей, пытаясь разглядеть в дверной «глазок» незваных гостей.
Их оказалось двое, что только усилило его опасения.
– Нам нужен доктор, – сказал один из них требовательным тоном.
– Вы попали не по адресу. К врачам ходят в больницу. У входа вы видели надпись «больница»? Нет! Значит, это не больница.
– Но нам сказали, что здесь живет доктор! – настаивал человек за дверью, не убирая палец с кнопки звонка.
– Не живет! – возразил Андрей. – И перестаньте, в конце концов, звонить! Все равно никто не откроет.
– Почему?
– Никого нет дома! – ответил Петров, давая тем самым понять, что разговор окончен.
Воинственно размахивая пистолетом, он вернулся на диван, отложил «вальтер» в сторону и уставился на недопитый стакан. За окном не переставая шел дождь. Приступ русофобии сменился у фельдшера внезапной тоской по родине, тем, что русские привыкли называть ностальгией. Забыв про пистолет, со стаканом в руке Андрей выскочил на лестничную площадку.
– Эй, мужики! – закричал он. – Вы еще тут?
– Тут! – откликнулись с улицы помилованные гости, стоявшие под козырьком подъезда.
Быстро сбежав по ступенькам вниз и стараясь не расплескать спирт, Петров спросил:
– Кто звонил?
– Я. – Парень шагнул навстречу.
– Пей! – приказал фельдшер, протягивая стакан и пристально следя за незнакомцем.
– Спирт? – спросил тот и бросил вопросительный взгляд на друга за спиной.
– Спирт, – подтвердил врач.
Андрей давно не видел, чтобы так пили. Парень влил в себя содержимое стакана, ни разу не поморщившись. Он заглотнул спирт несколькими движениями, словно факир, и отдал назад пустую посуду.
Фельдшер многозначительно хмыкнул, но на всякий случай решил уточнить:
– Водку будешь?
– Я с другом.
– Хватит на всех. Заходи.
Гость протянул ладонь и представился:
– Владимир.
– Андрей, – в свою очередь сказал врач и добавил, подражая чеховским героям: – Андрей Софронович Петров. Фельдшер.
Вовка кивнул.
– А это мой друг Паша, – отрекомендовал Гуляй Дробина, с мрачным видом наблюдавшего со стороны за происходящим.
Достаточно было беглого взгляда на Пашку, чтобы понять, кто из них двоих болен. Дробин осунулся. На бледном лице играли нервные желваки. В мутных от бессонницы глазах читались тоска и недоумение. Так смотрит корова, идущая на убой. Внезапно свалившаяся на него хворь казалась смертельной не сама по себе, а от того, что случилась так некстати. «Подхватить венерическую болезнь по пути к логову Эмира, – откомментировал новость о появившихся у друга болях в области паха Гуляй, – могло только существо, несдержанное в своих желаниях». Было решено пока ничего не говорить Святому, а попробовать отыскать знающего врача на стороне. Очень скоро приятели убедились, что сделать это не просто. Времени на поиски не оставалось. О том, чтобы обратиться в кожвендиспансер, не могло быть и речи. В отчаянии Дробин носился по гостинице, где остановилась команда Стэллы, чтобы свести счеты с заразившей его подругой. Имени девчонки Паша не знал. Вдобавок оказалось, он не совсем точно помнил, как она выглядела. Точнее, совсем не помнил, не считая одной подробности.