Недалеко от Плотникова переулка на асфальте лежал седой человек. Конфигурация его лежания подразумевала глубокую нетрезвость, но Елене бросились в глаза пышные седые волосы, портфель и приличные ботинки, и показалось, что он похож на Айсберга. Возле седого стоял плечистый малорослый кавказец.
Он начал снимать с лежащего ботинки, а сняв – бить ногой в живот.
У Елены внутри все сжалось, она даже не успела подумать, что, когда тебе больно от предательства, когда ты ходишь в облаке ровно разлитой по телу боли, начинаешь острее реагировать на то, что при тебе делают больно другому. Даже если он в полной отморозке…
Она подбежала к кавказцу, достала мобильный из сумочки и стала обещать вызвать милицию. Тот начал кричать на плохом русском, оправдываться про ботинки, что он таким способом помогал седому трезветь… Елена сказала, что если он через две минуты не исчезнет, то она вызовет милицию. Тут Лида бросила кавказцу какую-то оскорбительную фразу. Что получилось дальше, Елена не поняла, но кавказец ринулся на Лиду, подоспел Караванов, и они втроем покатились клубком. Лида завизжала, рухнув на своих трудных каблуках. Прохожие разбежались как мыши. Елена первый раз в жизни сумела громко заорать: «Милиция! Помогите!»
Кавказец бил Караванова. Поднявшаяся Лида бегала вокруг и голосила. Елене показалось, что вот сейчас кавказец может убить Караванова; она сообразила, что Караванов пьян в дым, и неожиданно для себя начала наносить кавказцу удары ногой и телефоном… И одновременно словно завороженно смотрела на это со стороны. За это время Караванов не врезал кавказцу ни разу, а только отчетливо валил его на землю. И в конце концов завалил, опрокинув при этом и Елену.
Потом кавказец отбежал, и Елена, морщась от боли в коленке, торопливо уговаривала его уйти. По лицу Караванова текла кровь, Лида истошно орала.
Кавказец то отступал, то возвращался, не понимая, добивать Караванова или опасаться так и не вызванной милиции. Казалось, что это длится вечность. Лида платком вытирала кровь с лица отчима, а мимо уже начали ходить люди, равнодушно пережидавшие, когда кончится драка.
Наконец кавказец, плюясь, сморкаясь и потирая ушибы, двинулся в сторону метро «Арбатская».
А они стояли, возбужденно пересчитывая потери. У Караванова были подбиты оба глаза, рассечена бровь. Кровь хлестала на плащ. Елена чувствовала, как под колготками разбухает и мокнет разбитая коленка. Лида осматривала вырванный из плаща рукав.
Дошли до Садового кольца. Это была первая драка в Елениной жизни. У нее дрожали руки, кружилась голова и колотилось сердце.