и она не сделает мне замечание, мне кажется, она понимает, что это значит, понимает, что
«ну и все такое» говорят, когда лень углубляться в подробности, или когда не хватает времени, или просто есть вещи, о которых не скажешь словами.
Она опускает голову на сложенные на столе руки, я все продолжаю говорить. Не знаю, случалось ли со мной уже такое, я хочу сказать — приходилось ли мне когда-нибудь говорить так долго, как в театральных монологах, без единой реплики со стороны собеседника, и потом вдруг я вижу, что она заснула. Я допиваю свою колу и остаюсь сидеть за столом, смотрю, как она спит. Нормальная реакция — в кафе душно, к тому же я специально устроила так, что место на мягком диванчике досталось ей. Я не могу на нее сердиться, я тоже однажды заснула, когда мы всем классом ходили смотреть «Школу жен»,[4] хотя это было здорово, но у меня в голове слишком много всего, и иногда я отключаюсь, как системный блок компьютера, чтобы защитить жесткий диск от перегрева.
Ближе к семи часам вечера я начинаю серьезно опасаться, что мне влетит по первое число за опоздание, и осторожно трясу Но за плечо.
Она открывает глаза, и я шепчу:
— Очень жаль, но мне пора идти.
На ее щеке отпечатались петли вязаного свитера.
— Ты заплатила?
— Да.
— Я посижу еще немного.
— Мы сможем увидеться?
— Если хочешь.
Я надеваю пальто и выхожу на улицу. Оборачиваюсь, чтобы помахать ей рукой, но она не смотрит на меня.
— Мадемуазель Бертиньяк, подойдите ко мне после занятий, я нашел интересные материалы для вашего доклада.
— Хорошо, мсье.
Надо говорить «хорошо, мсье». Надо молча войти в класс, молча вынуть свои вещи, внятно ответить «здесь» на перекличке, дождаться, когда мсье Маран разрешит встать после звонка, не болтать ногами, не смотреть ни на экран своего телефона во время урока, ни на циферблат настенных часов, не накручивать волосы на палец, не болтать с соседом или соседкой по парте, не надевать слишком короткую юбку или майку, надо поднимать руку, если хочешь ответить, не оголять плечи даже в сорокаградусную жару, не грызть ручку и уж тем более не жевать жвачку. И еще куча всего, о чем промолчу. Мсье Маран — это Ужас Лицея. Он против стрингов, заниженных талий, геля и крашеных волос: мадемуазель Дюбо, вы вернетесь в класс, когда переоденетесь во что-нибудь более приличное, мсье Мюллер, вот расческа, я даю вам две минуты на то, чтобы привести волосы в порядок.
Мои 18 баллов[5] ничего не меняют. С первого дня мсье Маран делает мне замечания, стоит только засмотреться в окно или просто сидеть с задумчивым видом, — мадемуазель Бертиньяк, не будете ли вы так любезны спуститься на нашу грешную землю, вы располагаете всем вашим временем после уроков, чтобы вернуться к своим мыслям, скажите нам, какая погода в ваших сферах…