– Мама передала мне какие-то справки на имя Димки. Мне нужно их передать его матери, она сможет по ним получить материальную помощь. А я адреса ее в Василькове не знаю, вот решил у тебя спросить. – И, зная, что Харламов – экономист и банковский служащий – сейчас начнет расспрашивать что за справки, тут же добавил: – Горе все-таки в семье, единственный ребенок. Сейчас ей любая помощь не помешает.
Это сработало. По крайней мере, тон его голоса стал мягче, появились нотки сострадания.
– Я до сих пол не могу повеить, что он. – тут Харламов хотел сказать «умер», но, вспомнив, что у него получится «умел», изменил концовку, – .что его больше нет.
– Знаешь, Саня, я ведь его особо в детстве не любил, но как это узнал, у меня внутри как что-то оборвалось. Все-таки толковый парень был, жаль, что так все получилось.
– Нельзя так говоить, но он сам виноват. Виноват? В чем? Что умер от пневмонии? Может, его точно убили?
– Ну, по крайней мере, в Г. мы чужим говорим, что он умер от пневмонии, – употребив слово «чужие», я автоматически вписал себя в круг своих, посвященных, и Харламов, похоже, это скушал. – Убийство – это всегда страшно.
– Какое убийство?
Тут я промахнулся. Так его что, все-таки не убили? Уже ничего не пойму. Может, самоубийство?
– Я, Саня, такую смерть называю убийством. На том конце опять повисла пауза.
– Ты плав, Витя. (Боже ты мой, Харламов в кои-то веки назвал меня «Витя»!) Налкота – это настоящее убийство.
Наркота?! Обухов был наркоманом? Ничего себе! Харламова, что называется, прорвало:
– Я сколько ему лаз говоил – бъасай эту дъянь. Мать мне его сколько плакалась. Специально они в Васильков из Г. уехали, чтобы вылвать его из компании налкоманов. Не спасли.
Я его перебил:
– Так что, Сань, адрес знаешь?
– Сейчас, подожди. Блокнот надо найти, – он начал шуршать какими-то бумажками. – У тебя вообще со вле-менем как, не много наговоил?
– Да не волнуйся, Контора платит.
– А… вот… Нашел. Записывай. Улица Гагаина, 23. Ну понятно, как же без двадцати трех.
– А дальше?
– Это все.
– Подожди, а номер квартиры какой?
– Это частный дом.
– А телефон?
– Нет там телефона, нужно ехать туда ближе к вечелу, чтобы застать Татьяну Александловну или Соню.
– Угу, понятно. Значит, Гагарина, 23?
– Да, Гагаина, 23.
– Ну ладно, Саня, рад был тебя слышать.
– Давай, пока.
Непонятно только одно. Если мама знает что-то об Обухове, зачем от меня скрывать, что он умер от наркоты, и выдумывать вместо этого какую-то пневмонию? А может, мама сама не в курсе? Не знаю, не похоже, надо будет выяснить.
Я откинулся в кресле.