– А где вы останавливаетесь?
– Биля Центрального автовокзалу.
– А не знаете, улица Гагарина от него далеко?
– Хлопець, там спытаешь, я нэ знаю, я з Столыци. Ага, ты так же со Столицы, как я с Парижа.
– А кладбище Васильковское далеко?
– Будэм биля нього проезжать, побачыш. И не видволикай мэнэ, я не справочнэ бюро.
Водителя я достал изрядно, но мне нужно было хоть что-то выяснить. В конце концов, от него не убудет.
– Не ходи сегодня на кладбище.
Я обернулся, сзади сидела бабка, одетая во все черное. Как только я ее увидел, меня изнутри обдало холодком. Обычно украинские бабки и так страшненькие, особенно те, что из сел. Но эта была просто безобразна. Худосочное ссохшееся лицо, маленькие глазки и оттопыренная нижняя губа, которая постоянно дергалась. Но больше всего вызывал отвращение ее нос, вернее, его отсутствие. А там, где ему было положено находиться, была глубокая впадина и из нее торчала вата и какая-то деревянная палка, обозначающая контур носа. Зрелище было просто ужасное, да еще к тому же бабка находилась прямо за мною, в каком-то полуметре. При этом голос у нее был не под стать ее внешности, грудной, как будто ей было не за шестьдесят, а всего лишь лет тридцать. Она вновь повторила:
– Не ходи сегодня на кладбище. – И еще раз: – Не ходи сегодня на кладбище. Ха-ха-ха, ох ха-ха-ха! – Она начала заливисто смеяться, периодически повторяя одну и ту же фразу.
Я сидел бледный, не в силах пошевельнуться. Меня начало трясти, захотелось ударить эту тварь, остановить маршрутку и без остановки бежать обратно в Столицу, в свою общагу, зарыться там с головой в одеяло и никогда больше оттуда не высовываться.
– Так, всэ, прыихалы, – водитель остановил маршрутку и повернулся в мою сторону. Я посмотрел в окно, кругом было поле, мы стояли на оживленной южной трассе. – Всэ, кажу, вылазь. – Он обращался к бабке. – Я що тэбэ казав, щоб нормально сэбэ вэла. Вылазь, кажу.
На удивление, бабка его послушала и пошла к выходу, правда, все еще продолжала смеяться и смотрела исключительно на меня. Как только она открыла дверь, смех ее тут же прекратился. Она еще раз посмотрела на меня и сказала:
– Не ходи сегодня на кладбище, оно само придет к тебе, – и медленно закрыла дверь.
– Да йды вжэ, зовсим мэни хлопця запугала, – водитель нажал на газ. – Нэнормальная якась, зразу браты нэ хтив, так на тоби. – Он посмотрел через плечо на меня и добавил: – Да ты нэ бийся, зовсим, бачу, блидый сыдыш.
Просто старая идиотка, таких везде хватает. Погода тем временем продолжала портиться, на улице поднимался ветер, небо становилось черным. А мне еще предстояло искать эту чертову улицу Гагарина. При том, что еще не было даже полудня и мать Обухова, а также Соня скорее всего на работе. Я как раз стал думать, ехать ли сразу в Столицу, если никого не застану дома, или же подождать их в Василькове до вечера, как меня окликнул водитель: