Юля Земцова поняла это только сегодня утром, когда села в постели, поджав под себя озябшие ноги, и еще раз взглянула на голову спящего рядом мужчины. «Господин Харыбин, черт бы вас побрал…» – подумалось ей с горечью.
Она поднесла к лицу ладони и вдохнула: стойкий запах мужской туалетной воды и табака, к которому примешивался аромат тела, ЕГО тела. Большого и, несомненно, сильного. Шатенке, оставившей на его одежде свои длинные рыжие волосы, тоже, очевидно, знаком этот запах – запах любовника, запах сомнительных удовольствий… Хотя почему сомнительных? Она была несправедлива к Дмитрию, не такой уж он плохой любовник, чтобы сомневаться в его мужском таланте. И разве не этим он взял ее еще там, в поезде, когда уговорил связать с ним свою жизнь и, поверив ему, очертя голову броситься в новый и довольно-таки неожиданный брак?..
Уже в ванной Юля дала себе волю и разрыдалась по-утреннему сильно, задыхаясь, как человек, только что узнавший, что все его близкие погибли, а сам он – сирота.
От слез, от душевной боли, от содроганий стало трудно дышать. Не было сил на сборы, а тем более на объяснения. Харыбин проснется и, не обнаружив рядом податливое и горячее тело своей молодой жены, сначала нежно позовет ее в надежде вырвать ее из кухонного рая с домашним духом кофе или подгоревшего молока (она со свойственной ей рассеянностью каждый раз забывает о стоящей на плите кастрюльке с молоком), а потом, удивившись, встанет и примется за поиски своего дежурного ангела (разве супружество – не обязанность, как дежурство, как нечто постоянное, в чем не должно сомневаться, а потому рано или поздно воспринимающееся как нечто пресное, а позже и вовсе тягостное). Но он не найдет ее и, лишь обнаружив отсутствие ее одежды (да и то не сразу, потому что мужчина до последнего не верит, что его бросили), оденется и, выкурив сигарету, позвонит в свою сложную, пропитанную крепким запахом предательства и коньяка контору и попросит задержать Юлю в аэропорту. Да, он слишком умен, чтобы не догадаться, что она не вышла в магазин за свежими булочками (это было бы чрезмерным счастьем, в которое он не поверит даже на смертном одре, – строптивая и дерзкая, она не из тех, кто способен на такие проявления женской сути и уж тем более домовитости или – уж совсем из области фантазий – любви). Его необъятный профессионализм (человек, много лет работающий в ФСБ, должен уметь и знать все), который так помогал ему все это время удерживать возле себя женщину, никогда его не любившую, на этот раз будет направлен на ее уже настоящие поиски. Автобусные станции, вокзалы, аэропорты – а их в Москве немало…