Пятнадцать лет назад художники и поп-звезды превратили эти края в фешенебельный район. Явились предприимчивые люди и перестроили бывшие фабрики в жилые дома повышенной комфортности для ребят из Сити, разжившихся шальными деньгами. Инфовойна смела их. Однако поговаривают, что художники потянулись обратно.
Разбитая булыжная мостовая сменилась размягченным от жары гудронированным шоссе. Я промчался мимо старухи, закутанной, несмотря на жару, в тяжелое шерстяное пальто. Она была в шарфе, стягивавшем парик, который здорово смахивал на губку для мытья посуды. Старуха шла медленно и упорно, словно совершая восхождение на северный склон Эвереста, и волокла за собой тележку для покупок. На углу я миновал группу парней, настороженных, как газели. Глаза у некоторых налиты кровью — ребята явно перебрали наркоты. Передовой отряд портовых банд, вновь решивших перебраться через реку в турецкие угодья. Их обслуживали ребятишки на скутерах и горных велосипедах, умевшие держать в тайне свои притоны. Они проворачивали дела в выгоревших зданиях вне поля зрения бдительной АРЭСН. По ночам их условный свист и возгласы наполняли окрестности, словно крики кроншнепов в унылых болотах. Каждые несколько недель где-нибудь на пустыре находили труп. Или нож в сердце, или пуля в голове…
Я бежал легко, но все больше потел. Футболка то прилипала к спине, то вновь отставала. На ногах у меня были «Найк Виктори 9». Эти кроссовки, начиненные аргонными кармашками, с подошвами из гибких слоев эластомера, вероятно, сами по себе могли бы бегать куда лучше.
Найти адрес, которым снабдил меня Пит Рейд, оказалось проще простого. Метров сто по узкой улочке, загроможденной полицейским транспортом: три патрульные легковушки, фургон «форд-транзит», пара обезличенных «скорпио» да блестящий серебристый «сааб». Два типа в черных брюках и доверху застегнутых белых рубахах подпирали спинами черный фургон и мирно курили. Двигатель «транзита», оснащенного холодильной установкой, молотил на холостых оборотах.
Не обязательно быть детективом, чтобы понять: вызов не из обыденных.
Женщина в форме констебля присела на корточки и разговаривала со старухой во вдовьем трауре, устроившейся на заднем сиденье патрульной легковушки. Еще один констебль, молодой парень в рубашке с коротким рукавом, тянул сине-белую ленту от водосточной трубы до фонарного столба перед трехэтажным домом. Это здание втиснулось между развалинами заброшенного магазина конторского оборудования с заколоченными витринами и почерневшей от огня развалиной эпохи преобразования нежилых помещений в жилье конца 1990-х. Халупа сгорела у меня на глазах в первую ночь Инфо-войны. У дома, заинтересовавшего полицейских, было две узких двери по обе стороны от большой зеркальной витрины, защищенной решеткой. На стекле — оранжевая этикетка охранной фирмы и отпечатанная на компьютере вывеска «Мо-ботехнология». Металлический ящик телекамеры угнездился на кронштейне справа над дверью.