Новизна и изящество обстановки помогли Северине начать другую жизнь без особых усилий. Ей был нужен новый гардероб. Поскольку у нее не было почти ничего, это оказалось нетрудно. Скромная по природе, Северина предпочла платья английского покроя, больше подходившие для повседневной носки, поскольку те были без тугих корсетов и фижм, и только по настоянию Себастьяна решилась добавить к простому ситцу несколько парчовых и шелковых нарядов по французской моде, которые княгине Полиболос — таково отныне стало ее имя — предстояло носить в свете. Хлопоты суетившихся вокруг нее модисток вызывали у молодой женщины приступы неудержимого смеха, а подаренное Себастьяном ожерелье из жемчуга и алмазов просто ошеломило. Хоть она и свыклась с реальностью своих новых семейных уз, но роскоши все же чуралась. С чем ее отец и поздравил себя в глубине души.
Тем не менее Северина изменилась. Ничего не утратив от своего природного обаяния, она приобрела отныне приветливую, лишенную какой бы то ни было спеси сдержанность. Поняв, что угождает таким образом своим покровителям и оправдывает свое новое положение, она становилась дамой. При атласных туфельках и алмазах на пальцах манеры трактирной служанки выглядели бы пародией.
Конечно, в большей части эта метаморфоза была обязана ее рассудку. Но роль, которую втайне прочили ей Себастьян с Александром — заменить Пьеру мать, — Северина взяла на себя по велению сердца. Одиночеству, от которого ребенок страдал после смерти Данаи, был положен конец; мальчик инстинктивно откликнулся на нежность, которую дарила ему эта женщина, внезапно вошедшая в их круг, и лишь от неуверенности в своем родстве с ней малыш порой бросал на старших вопросительные взгляды.
Не зная, сколько времени они пробудут в Париже, Александр нанял для своего сына учителя французского языка и вдруг обнаружил с добродушной улыбкой, что у того на самом деле двое учеников, поскольку на уроках неизменно присутствовала Северина, всегда безмолвно, под тем предлогом, будто бы присматривает за мальчиком. А недели две спустя Себастьян случайно застал дочь за попыткой что-то писать, хотя прежде она отродясь не держала в руках перо.
Северину смущало также, что за столом ей прислуживает лакей, но она смирилась с этой непривычной для нее роскошью, взяв на себя надзор за кухней, и впредь следила, чтобы там готовили строго по указаниям Себастьяна; она поняла, что в ее новой семье не любят жирных блюд, а ценят тонкий вкус, и даже если воздадут должное бокалу-другому вина, то встают из-за стола с ясной головой. Да и у нее самой улучшился цвет лица, когда она отвыкла от прежней грубоватой пищи и простецких вин.