– Старый болван не хочет понимать, что его могут убить в любую минуту! Я так переживаю. Я ведь папе клялся, что этого не произойдет, что я буду за ним присматривать…
Ну вот, чем дальше в лес, тем больше дров. Прошкин был в полном недоумении. В депеше об охране ни слова не было о том, что фон Штерна пытались не только обокрасть, но и убить.
– Кто его убьет? Враги народа или может немецкие диверсанты? – не без ехидства полюбопытствовал Прошкин, убежденный в незыблемом спокойствии криминальной обстановки в городе Н…
Баев посмотрел на Прошкина как на безнадежного кретина:
– У дедули есть коллекция. Он собрал ее во время своих путешествий по Китаю, Монголии, Непалу. Это уникальные раритеты. Их очень сложно оценить. Он никогда полностью не демонстрировал своего собрания. Только публиковал отдельные описания. Многие даже считают, что описанные объекты – не более чем плод живого воображения ученого. Но это не так. Все описанные предметы действительно существуют. На самом деле ценность представляют так же уникальные рукописи, книги, его полевые записки и зарисовки профессора, карты экспедиций. Да еще и этот идиотизм. Дедушка, знаете ли, всю жизнь коллекционирует карты кладов и сокровищ – разных времен и народов…
Прошкин даже присвистнул. Конечно – карта клада – это тебе не какая-то рукопись или невразумительный раритет – который в состоянии оценить 2-3 высоколобых очкарика, а потому быстро продать такую вещь какому-нибудь обычному уголовнику уже совсем не просто. Карта клада – вещь привлекательная для любого любителя легкой наживы и просто романтически настроенного гражданина. Действительно фон Штерну стоило опасаться за свое имущество, да пожалуй, и за здоровье тоже.
Прошкин как всегда ругал себя.
Ругал за то, что позволил Баеву втянуть себя в эту авантюру. Хорошенькое дело! Два майора НКВД, как мальчишки, прячутся на кладбище и смотрят в полевой бинокль. Точнее в бинокль на особняк фон Штерна смотрел Баев, а Прошкин опасливо озирался вокруг, вздрагивая при мысли, что кто-нибудь заметит их наблюдательный пункт в старом склепе. Впрочем, склеп был заброшенным, как и вся эта часть кладбища, а его плотно увитые плющем стены дарили столь ценную в предгрозовой духоте майского дня прохладу.
Баев нервно закусив губы вертел колесико резкости, наконец, побледнев, сдернул бинокль с шеи и протянул Прошкину:
– Посмотрите вы, Прошкин, с кем там дед разводит чайные церемонии – может быть у меня галлюцинации или двоится в глазах от жары?
Прошкин взглянул в тяжелый Цейсовский бинокль:
– Действительно. Чай пьют – в такую жару! С сушками. Ваш дедушка и, – Прошкин осекся и тоже поправил резкость. Нет, ошибки не было. – Ваш дедушка и наш Борменталь. Генирх Францевич. Как его туда занесло?