Липман быстро запер на ключ дверь и погасил в передней электричество.
Они прошли в большой кабинет с мягкой, в стиле nouveau мебелью и пушистыми коврами на полу, на оттоманке и диване. Окна были завешаны плотными шторами. На большом письменном столе, заставленном множеством дорогих безделушек, ярко светила вычурная, на высоком постаменте, под широким, плоским шелковым абажуром, лампа.
Гость, не дожидаясь приглашения, сел в кресло перед столом. Он был в новом, черном пиджаке, видимо, только что вышедшем из мастерской лучшего портного; из темно-синего с белыми крапинками галстука торчала булавка: то был крупный, многоцветный александрит, чудно искрившийся переливчатыми огнями от темно-зеленого до кроваво-красного. Грузное тело пришельца не могло поместиться в широком кресле и потому он вынужден был сидеть боком, причем огромный живот его совсем закрывал собою верхние части ног и почти свисал с колен.
Хозяин в почтительной позе стоял против гостя по другую сторону стола, видимо, не смея занять свое место.
Несколько отдышавшись, пришелец прищуренными глазами из-за красных, без ресниц, опухнувших век подозрительно огляделся вокруг и вполголоса осведомился:
– Приняты ли все меры предосторожности?
– Как же, как же… – всем корпусом наклонившись через стол, успокоил хозяин. – Смею уверить вас, мэтр, что до половины первого tete-a-tete нам совершенно обеспечен…
Гость сделал нетерпеливое движение. Хозяин понял его.
– Что касается наших соседей по квартире, – зашептал он, – то, во-первых, они ничего не подозревают и, во-вторых, абсолютно лишены всякой возможности подслушать, потому что у меня комната эта серединная…
Он быстрыми, мелкими шажками пробежал к правой двери, распахнул ее и осветил комнату. Это была гостиная, за которой находилась столовая и дальше кухня, которые он тоже осветил, потом, погасив в них электричество, проскочил через кабинет влево и отрыл дверь в будуар жены, а затем в спальню.
Гость следовал за ним сзади, зорко оглядывая комнаты и, наконец, в знак удовлетворенности кивнул своей огромной, лысой головой. Остатки седовато-рыжих волос узкой бахромкой курчавились у него только вокруг шеи, весь же голый череп был усеян безобразными наростами и шишками, что сразу назойливо бросалось в глаза.
Они вернулись в кабинет.
Гость тотчас же сел на прежнее место, повелительным тоном буркнув хозяину:
– Садитесь, пожалуйста и приступим к нашему делу.
Липман, не оборачиваясь назад, осторожно пододвинул ногой почти вплотную к столу кресло и скромно сел, сложив перед собой руки ладонями одна к другой. Он весь был внимание и слух.