– Ты говоришь сейчас о милиции? – с невинным видом спросил Гуров.
Мария обернулась и запустила в мужа щеткой.
– Ты прекрасно знаешь, что я говорю не о милиции! – негодующе произнесла она.
– Прости, значит, мне показалось, – смиренно ответил Гуров и с поклоном подал жене не попавшую в цель щетку. – Ты сказала «ночей не спит», вот я и подумал…
– Ничего страшного! – отрезала Мария, опять поворачиваясь к зеркалу. – Выспишься во время представления. Большего я от тебя, кстати, не ожидаю и не требую. По крайней мере, тогда я смогу с чистой совестью отвечать недоброжелателям, что муж вовсе не равнодушен к моему творчеству и хотя бы тело его на спектаклях присутствует.
– Да, это будет сильный аргумент! – похвалил Гуров. – Так сказать, наш ответ Чемберлену. Но почему именно сегодня, почему не завтра?
– Все очень просто, – сказала Мария. – Если уж смотреть спектакль, то с участием Белинкова. Сегодня он будет моим партнером, а завтра уже нет. Не знаю, что получится у нас с Томилиным. Если честно, я в него совершенно не верю!
Известный актер Белинков в рекомендациях не нуждался – его красивое мужественное лицо красовалось на афишах и журнальных обложках, постоянно мелькало на телеэкране, он был талантлив, работоспособен и знаменит. Гуров шапочно был с ним даже знаком. Как, впрочем, и с Томилиным. Последний был ему все же симпатичней. Подступавший к пятидесятилетнему рубежу, не слишком ровный, не слишком удачливый, не слишком знаменитый Томилин импонировал Гурову своим философским, с немалой долей иронии, отношением не только к себе, но и вообще к жизни. Для него было обычным делом беззлобно посмеиваться над устойчивыми театральными мифами, над звездной иерархией, над претензиями коллег именоваться жрецами искусства, властителями дум и прочими пышными титулами. «Комедианты мы – и более ничего!» – говорил он, грустно подмигивая, и, похоже, говорил серьезно, несмотря на демонстративную ироничность тона. Может быть, потому и не слишком многого добился – чтобы стать звездой, нужно прежде всего самому поверить в свою исключительность.
– Ну, что касается меня, то я-то как раз предпочел бы Томилина, – заметил Гуров, но, поймав в зеркале разгневанный взгляд жены, тут же добавил: – Разумеется, это очень субъективное мнение. Но куда же завтра денется твой Белинков? Неужели рванет с «чесом» по деревням?
– Послушай, Гуров! – опуская руки, с отчаянием сказала Мария. – Твои замечания меня убивают! Белинков поедет с «чесом»! Упаси тебя бог произнести это в обществе! На самом деле у Белинкова несчастье. У него тяжело болен отец. Требуется операция, которую могут сделать только в Германии. Очень недешевое удовольствие, между прочим. И вот Белинков собрал наконец требуемую сумму и теперь лично везет отца в Гамбург… Да, по-моему, в Гамбург. Так что ни о каком «чесе» речи не идет, как видишь… Ты все время сетуешь, что в обществе намеренно распространяется превратное мнение о сотрудниках милиции, но, между прочим, по отношению к жрецам Мельпомены сам проводишь не очень-то красивую линию.