Но выразить свое «фи» я не успела, муж меня опередил.
— Это не честно, — заявил он, — письма адресованы мне, а не тебе. Могла б хоть спросить, прежде чем относить их обратно. Не надо за меня решать, ладно?
— Мне хотелось тебя избавить от лишней работы. Ты бы все равно потом «делегировал» меня отнести их обратно, — несколько раболепно отвечала я, потому что меня все-таки немного мучила совесть.
И что же? Мой муж, который обычно приходил с работы такой усталый, распечатал один конверт за другим и внимательно, с явным удовольствием прочитал каждое послание. А потом аккуратно их сложил и спрятал в бумажник.
— А моя женушка, за которой нужен глаз да глаз, в наказание не узнает, о чем повествуют сии шедевры любовной лирики, — объявил он.
Я стала уверять, что и так могу себе представить, что там написано, и совсем мне не интересно, а вот он бедной безумной Имке окажет медвежью услугу, если будет и дальше несчастную в ее безумии поощрять. Но муж мой был слишком толстокожим, он ничего не понял:
— Через пару лет ты вылечишься от своей ревности и будешь над письмами этой барышни хохотать до слез. Такое надо сохранить, чтобы было что вспомнить!
И тут я от бешенства взвилась на дыбы как ужаленная, и меня понесло:
— Идиот! Да ты что, совсем не въезжаешь, что ли? Она же больная, у нее крыша съехала! Свихнувшаяся девчонка придумала себе бога, принца сказочного, а ты и рад стараться! Да ты на самом деле знаешь кто? Ты… ты… старый драный кот! Самовлюбленный и безмозглый!.. — Я задохнулась, мне не хватало воздуха.
Был скандал. Писем он так и не дал. Но кое-что другое открылось мне, когда самодовольный Райнхард раздраженно проводил пальцами по своему бумажнику. Прежде я этого не осознавала. У него был дар: его руки, сильные, крепкие мужские руки посылали эротические флюиды. Мне всегда нравилось, как он с любовью дотрагивается до куска древесины, берет в руки яблоко или любой другой самый банальный предмет, но я никогда не подозревала, что существует взаимосвязь между этим чувственным прикосновением его рук и сексуальностью. В тот вечер я вдруг увидела своего мужа глазами Имке. Райнхард действительно — невольно, ненамеренно — посылал некий тайный знак, о котором говорила бедная безумная девочка. Посыл был слабенький, конечно, еле заметный, но женщина чуткая, чувствительная, тонко чувствующая его уловит. В общем, имеющая чутье да учует, но та, чей сейсмограф способен улавливать такие тонкие колебания, конечно, не вполне от мира сего.
В следующий понедельник утром Райнхард вышел за газетой и вернулся в некотором замешательстве с изящно упакованной маленькой посылкой. Я все поняла лучше, чем он сам. Подарок, найденный на капоте мужниного автомобиля, оказался свежайшим, ароматным, только что из печки, медовым тортом под названием «Укус пчелы».