— Когда ты это выяснил? — спросил Майкл.
— Когда Уилсон велел мне отыскать печать, — ответил Бартоломью. — Я никому не говорил, потому что не знал, кому можно доверять, и не хотел, чтобы кто-то еще погиб из-за нее. Вот я и молчал.
Майкл расхохотался, с изумлением глядя на перстень.
— А ты темная лошадка, Мэтт! Столько народу искало злосчастную печать, а она все это время была у тебя! Почему ты решил рассказать мне о ней именно сейчас?
Бартоломью пожал плечами, глядя на солнечную рябь на воде.
— Я никому не говорил, даже Филиппе. — Он обернулся к Майклу. — Наверное, потому что подумал — ты хотел бы об этом знать.
Майкл сжал перстень между большим и указательным пальцами и внимательно посмотрел на него.
— Кому бы пришло в голову, что такая крохотная вещица может причинить столько зла?
— Нет, — возразил Бартоломью, — это не печать виновата. Виноваты люди, которые ею пользовались.
Майкл немного помолчал, не отрывая взгляда от маленького золотого перстня с затейливой вязью.
— И что же ты собираешься с ней сделать? — спросил он.
Бартоломью вздохнул и подставил лицо с закрытыми глазами солнцу.
— Отдам тебе, для твоего епископа.
— Мне? — воскликнул Майкл.
Он еще немного посмотрел на перстень, потом дернул Бартоломью за руку, чтобы тот открыл глаза.
— Смотри.
Он размахнулся и швырнул перстень в стремительный поток так далеко, как только смог. Золотая искорка вспыхнула в лучах солнца, прежде чем беззвучно погрузиться в воду, и потухла.
Они немного постояли, глядя на то место, куда упала печать, и думая о людях, в чьей жизни она оставила свой след. Бартоломью еще раз протяжно вздохнул и взглянул на Майкла. Бенедиктинец ответил ему таким же взглядом. Уголки губ монаха начали подрагивать, в глазах заплясали смешинки.
— Идем, дружище, — потянул он Бартоломью за рукав, — а не то из-за тебя я останусь без обеда.