– Может быть, ты просто неправильно смотрела? – предположил Фредерик. – В страданиях, как и в тишине, есть своя красота…
Энн скривилась.
– Никогда не замечала красоты в страданиях!
– Я научу тебя правильно смотреть, – пообещал Фредерик.
Энн удивленно уставилась на него. Если бы это слышал Гроувер, он не преминул бы заметить: «Слова, достойные маньяка».
– Я ведь стал искусствоведом благодаря дедушке и картинам Босха. Дед собрал коллекцию великолепных копий. Почти не отличимых от оригинала. Я сначала тоже пугался этих картин, а потом дедушка научил меня видеть и понимать. Правда, видеть и понимать тишину я научился сам.
– Разве тишину можно увидеть? – удивилась Энн. Ей больше не хотелось смеяться.
– Я покажу тебе тишину, – вместо ответа пообещал Фредерик.
Энн ничего не ответила. Она посмотрела на чистое весеннее небо и увидела на горизонте маленькое облачко.
– Будет гроза, – тихо сказала она.
– Вряд ли, – совершенно спокойным голосом, будто и не было этого странного разговора, отозвался Фредерик. – Да и синоптики никаких осадков не обещали.
– Ты умеешь видеть красоту в страданиях, ты знаешь, как рассмотреть тишину… А я знаю, что будет гроза. Поверь мне, – все так же тихо сказала Энн.
– Ну что ж, гроза так гроза! – Фредерик философски пожал плечами. – Дом у нас есть, в нем не только пугающие тебя картины Босха, у деда есть еще масса всяческих безделушек. Есть даже настоящие средневековые наручники! Дед вообще любил всякие такие штучки…
– Да уж, – хмыкнула Энн.
Она и сама бы не смогла объяснить, что это означало. Впрочем, Фредерик и не спросил.
– Да и нам с тобой есть о чем поговорить. Мы ведь друг друга еще почти не знаем.
Энн ничего не ответила и лишь кивнула.
– Хотя иногда мне кажется, что знать необязательно, достаточно чувствовать. Я чувствую тебя, – добавил Фредерик.
– Как тишину?
– Нет, как солнечный свет, как теплый летний дождь, как… как тебя. Дотронься до меня, Энн.
Удивленная этой просьбой, Энн осторожно прикоснулась к щеке Фредерика. Под пальцами она чувствовала теплую кожу и пробивающиеся щетинки. Она знала, что эти щетинки будут золотистыми.
– С бородой я выгляжу довольно глупо, – вдруг сказал Фредерик. – Когда был молодым и несмышленым, пробовал.
От неожиданности Энн отдернула руку.
– Я тебя совсем запугал? – улыбаясь, спросил он.
– Если честно, то да, – призналась она.
– Скоро ты увидишь дом и обо всем забудешь! – пообещал Фредерик. – А про щетину я просто догадался: прости, но не успел сегодня утром побриться.
– Да ладно, у отца были борода и усы.
– Тебе нравятся бородатые и усатые мужчины?