Проехав чуть дальше, Томас увидел знакомую проселочную дорогу. Вскоре после этого он обнаружил и еще одну узкую дорогу — темную полосу среди растительности. Томас медленно свернул, прислушиваясь к тому, как хрустит гравий под колесами его машины. Тень поглотила его, и по обе стороны стали открываться поляны — прохладные, но бесплодные под небесами позднего лета. Хотя местность была ровной, казалось, что «акура» катится вниз по инерции.
«Магнетический холм», — зачем-то подумал Томас.
Насколько он помнил, проселок сворачивал влево, постепенно скрываясь за зеленой порослью. Томас отвел взгляд, посмотрел на разворачивающийся над ним купол — просветы неба в клочковатой темной зелени. И сбавил ход.
«Надо затормозить. Надо взять его врасплох. Надо...»
Он ощутил тяжесть пистолета в потной ладони.
«Фрэнки...»
Найдется ли в нем достаточно силы? Найдется ли?
«Нет. О боже мой, нет...»
Томас прислонился лбом к рулевому колесу. Возможно, пару раз всхлипнул.
«Мой мальчик. Помни о мальчике».
Томас утер нос и глаза.
Но что, если все пойдет наперекосяк? Перед его внутренним взором замелькали катастрофические образы. Томас отнюдь не был глупым или слабаком, но за все годы знакомства с Нейлом тот обыгрывал его решительно во всем — во всем! От шахмат до сквоша и... Норы.
Нейл всегда побеждал. Полностью.
«Но не на этот раз! Не! На! Этот!»
Правда на его стороне, разве нет? Отец, сражающийся, чтобы спасти сына. Отец сражающийся...
Томас толчком распахнул дверь, выждал. Лес вокруг казался мшистым и влажно пах перегноем. Деревья скрадывали пространство, не позволяя разглядеть дом.
Томас заглушил мотор. Сжал в руке револьвер.
— Пожалуйста, — прошептал он. — Пожалуйста...
Все будет в порядке. Он — отец, сражающийся, чтобы спасти сына...
Волна губительных образов снова захлестнула его, но он стиснул зубы и спустил ноги на землю.
«К чертям! — подумал он. — К чертовой матери!»
Он просто рванет сквозь деревья. Вышибет эту чертову дверь! Бросится напролом, даже если это приведет к катастрофе! Кому какое дело, что происходит? По крайней мере, все будет кончено. А будет ли?
«Не только за моего мальчика».
Жизнь, преисполненная ужаса. Жизнь с кляпом во рту. Фрэнки. Когда его имя успело превратиться в молитву, заклинание?
Томас втянул нога обратно в машину и захлопнул дверцу.
«Дубина, идиот проклятый!»
Он швырнул пистолет на пассажирское сиденье. Казалось, он чувствует вкус металла, чует маслянистый запах угрозы.
Идиот! Идиот! Мир — это огромная безмозглая камнедробилка. Каждую секунду чей-то дух оказывается сломленным, каждую секунду кто-то пропускает раковую опухоль... насилуют дочерей, бьют жен, убивают детей... Каждую чертову секунду правила повествования летят кувырком. Каждую секунду тысячу лет — или миллион? Даже его человекоподобные предки рыдали, разве нет? Потрясали бессильными руками, проклиная убожество своего существования. Даже австралопитеки знали, что такое пронзительный вопль.