— Но почему ты это сделал? — спросил Томас. — Почему пошел... к ним?
Порой Нейл улыбался своей особенной улыбкой. «Лукаво» слишком короткое слово, чтобы описать явление во всей его полноте. Даже эпитету «заговорщически» явно недостает требуемого числа слогов.
— Из любви к своей стране, — ответил он. — Бог да хранит отечество.
— Чушь собачья. Так ты патриот? Я тебя умоляю.
— Эй, парень, — хрипло произнес Нейл, — мое среднее образование покруче твоего.
На сей раз Томас не засмеялся. Это была их старая шутка по поводу того, что патриотизм не что иное, как «чувство локтя», набранное крупным шрифтом, орудие поощрения солидарности, навязывания согласия, особенно во времена кризисов или столкновения общественных интересов.
— Так почему же ты это сделал?
Нейл ссутулился на диване.
— Во имя свободы.
— Свободы?
— Да ты и понятия об этой свободе не имеешь, Паинька. О возможности. Об отсутствии сдерживающих факторов... — Нейл помолчал, словно обдумывая, уж не прозвучит ли то, что он хочет сказать, пустым бахвальством. — Теперь я знаю о человеческом мозге больше, чем любой из людей на земле.
— Опять чушь.
— Нет. Знаю. Правда знаю.
— Докажи, — фыркнул Томас.
На губах Нейла промелькнула все та же улыбка.
— Терпение, Паинька. Терпение.
— Так чем же ты занимался?
— Ты просто не поверишь... Я как доктор Менгеле. [11]
— Попробую представить. — Томас сглотнул, изо всех сил стараясь вникнуть в происходящее.
— Началось с мелочей: так, эксперименты по технике ведения допросов с ограничением внешних раздражителей. Они отдали в наше распоряжение террориста-фундаменталиста, назовем его Али Баба, который, как они думали, поможет им раскрыть еще несколько ячеек мусульман-террористов в Америке. Несколько раз нам удалось снять с него показания через подсадного сокамерника и выяснить, как он представляет себе свою казнь и, что еще более важно, как он представляет себе рай. Затем мы устроили его казнь...
— Что вы сделали?..
— А, ты всегда все понимаешь буквально... — покачал головой Нейл. — Мы инсценировали его казнь, подстроив все так, чтобы он воспринял свою казнь как настоящую. Но вместо того чтобы убить его, мы просто ввели его в глубокий-глубокий транс. Затем поместили в специально подготовленный резервуар, изолировав от внешних раздражителей, накачали МДМА [12] и опиатами, дали его телу какое-то время на акклиматизацию, а потом пробудили...
— И что случилось?
— Он очнулся в небытии: ни единого шороха, ни лучика света, никаких запахов, никаких осязательных ощущений — только сплошной кайф. Он попытался вопить, биться, словом, всякое такое — ничего не понимающий мозг в условиях сенсорного голода непроизвольно стремится наладить обратную связь, — но мы устроили этому типу двигательный паралич, чтобы лишить его малейшей возможности хоть что-то ощущать. У него не оставалось выбора, и ему было хорошо с микрофоном, который мы ему подсунули. Когда результаты МРВ