Нью-Йорк, как однажды сказал ему Нейл, был шрифтом Брайля [28] для слепого Бога — местом, где выпуклости человеческой изобретательности громоздились достаточно высоко, чтобы божественные пальцы могли читать по ним. Когда же Томас спросил, что именно они могли прочесть, Нейл ответил: «"Да пошел. И ты. На хер..." Что же еще?»
— Так что же вы думаете, профессор? — спросила Сэм. — Если Гайдж — первая предпосылка Кэссиди, что она означает?
— Не могу сказать наверняка, — рассеянно ответил Томас.
Получалась какая-то бессмыслица. Надрывающая сердце правда. Нора трахается с Нейлом. Нейл убивает невинных. Сэм преследует его, как гончая на пути карьеры, каковой она и была. Европа погибает от холода. Москва совсем пропала. Даже дураку ясно, что во всем этом нет никакого плана, никакого тайного автора. Все кричало о безразличии. Все! А те, кто думал наоборот, кто крепко втемяшил себе в голову преклонение перед такими понятиями, как простота, уверенность и низкопоклонство, только делали все еще хуже. Голосуя за демагогию «крепкой руки». Убивая во имя «х», «у» или «z».
Почему бы им просто не признать свое поражение и не дать миру погибнуть?
Слова Нейла... сказанные прошлой ночью.
— Ладно, надо что-то придумать, — сказала Сэм. — Чтобы Шелли прыгала от восторга... Нам не схватить этого парня без вашей помощи, профессор.
Так вот чего он хотел? Устроить охоту на Нейла? «Он причиняет людям зло...» Ну и что?
— Вы слышите меня, профессор? Профессор Байбл? Просни-и-тесь...
— Зовите меня Том, — сказал он.
«Мысли ясно. Мысли здраво».
Томас уже решил, что у него диссоциативная стрессовая реакция. Слабое чувство смещенности. Самоотстранение, словно каждая его улыбка, каждое слово, каждый вздох — притворны. Классические симптомы «кризисной фазы» стресса.
В мире Томаса Байбла все встало с ног на голову. Он стал неузнаваем, как прислуга Гайджа.
— Узнавание, — отрывисто произнес он, внезапно увидев ответ на предыдущий вопрос Сэм.
— Не спешите, Том. День выдался длинный.
Томас посмотрел на Сэм и улыбнулся.
— Я буду в форме. Мой мозг пластичнее, чем у многих.
— Как мои туфли, — заметила Сэм.
Торопливый стук каблучков Сэм эхом отскакивал от стен подземного гаража здания ФБР.
— Нейл говорит что-то об узнавании, — пояснял на ходу Томас — Он говорит, что узнавание — себя или других людей — зависит всего лишь от схемы прокладки нервных окончаний.
Сэм нахмурилась в пропитанной выхлопными газами полутьме.
— Не понимаю.
— Подумайте. Без узнавания мир пуст — именно это имел в виду Гайдж. В нем нет людей, только шумящие мозги, беспорядочно сталкивающиеся друг с другом.