— Синтия Повски, — сказал Томас, когда лифт закрылся. — Думаете, она все еще может быть жива?
«Что же я наделал?»
— Может быть... Но мы сомневаемся.
— Почему? Ведь он пощадил Гайджа, разве нет?
— Да — оставив его между жизнью и смертью. Но сегодня утром вы не досмотрели представление с участием Синтии Повски.
Томас с трудом сглотнул. Ему и в голову не приходило, что съемка на этом не заканчивается.
— Что вы имеете в виду? Что там дальше?
Сэм явно колебалась, ее лицо, сосредоточенное, стало еще прекраснее.
— Там есть перерыв, и, когда он снова стал снимать, Синтия все еще была охвачена муками страсти, но что-то... изменилось.
— Изменилось...
— Неврологи, с которыми мы консультировались, считают, что он произвел коммутацию своего передатчика, подключив его к проводящим путям участков, ответственных за ощущение боли, в ее мозгу...
— Спиноталамические и спиноретикулярные проводящие пути?
— Именно. Вместо источника наслаждения появился источник боли...
Томас молча смотрел на Сэм.
— Затем он дал ей осколок стекла.
Образы Синтии — воспоминания этого утра — промелькнули перед внутренним взором Томаса: он снова увидел ее корчащееся тело, все в крови, услышал умоляющие рыдания всякий раз, когда она вонзала осколок в свое тело.
— И еще они сказали, — продолжала Сэм, — что болевой импульс, порожденный рассечением ткани, вероятно, приостанавливался, не достигая ее мозга, и превращался в сигнал, который прямо стимулировал центры наслаждения. Он перезаписал ее, профессор, как в нелегальных студиях, а затем наблюдал, как, кромсая себя, она прокладывает путь к экстазу.
— Боже мой, — прошептал Томас.
Ее округлившиеся колечком губы... Она кричит, испытывая оргазм за оргазмом.
«Он заставил ее исполосовать себя. Он заставил ее захотеть исполосовать себя».
Сэм быстро заморгала.
— Скоро вы увидите это сами, Том... Бога нет, поверьте мне.
У него скрутило кишки.
«Что, черт возьми, происходит? Проснись... Да проснись же ты!»
— Выходит, цель Кэссиди в этом, да, профессор?
Томас стиснул руки, чтобы они не так тряслись.
«Он перезаписал ее, как в нелегальных студиях...»
Местное отделение ФБР оказалось меньше, чем ожидал Томас, и, кажется, было покинуто всеми, кроме уборщиц.
— Трудно поверить, что у нас тут важная контора, правда? — сказала Саманта, жестом приглашая его в свою кабинку.
Томас улыбнулся, про себя каталогизируя — от чего, признаться, давненько отвык — разные детали, говорящие о хозяине данного рабочего места. Ничто не удивило его, кроме, разве что, булавок с синими головками, наколотых в виде сердечка на столе Сэм. Он кивнул на висящую на гвозде шапочку «Нью-Йорк рейнджерс».