– Какая трагедия – этот шрам на лице вашей дочери, ведь все женщины в семье Горэмов всегда были такими красавицами!
После этого я возненавидела свое лицо сильнее, чем когда-либо, хотя мама была страшно возмущена подругой и ее пошлым замечанием. Грег слушал, и я заметила, как неприятно ему было. Мне и самой было немного не по себе. После обеда я попросила его проводить меня домой. Там я нашла маму в постели; она чувствовала себя настолько скверно, что не в силах была снова начать меня утешать. От меня она хотела теперь только одного – помочь ее сестре Арвилле. В то время я еще не знала об этом, но ее письмо к моей бабушке наверняка было уже в пути.
Теперь, лежа в своей комнате в Силверхилле, я могла себе позволить вновь пережить то, что произошло за последние десять дней, со всей болью и тяжестью утраты, и в результате прийти к осознанию и принятию суровой реальности. Теперь я уже никогда больше не буду такой ранимой. Я прекрасно знала за собой одну особенность – готовность стремительно кидаться в гущу любых событий, что весьма часто причиняло боль мне самой и окружающим. Пора было стать более осмотрительной, действовать более обдуманно. Как всегда легко принимать благие решения!
На следующее утро, когда мы встретились в студии, Грег обнаружил, что не может как следует фотографировать меня. За дело взялся кто-то другой, менее искусный, но мое изображение в профиль уже не походило на те, что были раньше, и через день-другой я вернулась к прежней профессии – предоставляя фотографировать свои руки. Тогда-то я и ушла с работы, оставшись сидеть дома. Я говорила всем, что у меня больна мать и что она во мне нуждается, но в глубине души я знала: больше я туда никогда не вернусь.
Конечно, я помнила тот добрый совет, который мне могли дать люди. Я прочла достаточное количество книг по психологии, чтобы знать, что источник моих бед заключен во мне самой. Только я не очень-то в это верила. Я предполагала, что в мире есть мужчины, которые не станут судить обо мне по таким меркам и считать, что изувеченная щека делает из меня парию. Но я не знала, как отыскать такого человека и как почувствовать себя свободной от себя самой. Поняла, что на моей жизни лежала тень посерьезнее той, что создавалась с помощью юпитеров и фотокамеры. Тень эта родилась под мансардными кровлями Силверхилла. Приехав сюда, я получила возможность пролить на нее яркий, трезвый свет дня и тем самым излечить себя от извечного внутреннего смятения. Я должна попытаться помочь не только бедной Арвилле, но и себе самой. Возможно, я не сумею помочь ни себе, ни ей, но попытаться необходимо. Я не позволю им прогнать меня прежде, чем совершу то, ради чего приехала.