Московские озадачились, увидев медленно приближающиеся к ним железные неповоротливые фигуры в шлемах с опущенными забралами в виде устрашающих зубастых рож. Кто-то перекрестился… Кто-то поджег зелье в ручнице…
Ба-бах!!!
Просвистели в воздухе пули.
Отскочили от лат новгородских, словно горох!
– Господи…
Всадник в черненых латах поднял забрало.
– С боку их, – сказал, усмехаясь. – Быстро наскочить – неповоротливы больно.
Опустив забрало, вскинул копье.
Первым же ударом выбил из седла Киприяна Арбузьева. Тут уж и налетели с боку… Били, стреляли рать кованую – а больше – по лошадям. Упавших в полон брали…
Повели и Киприяна Арбузьева да старого боярина Епифана Власьевича – вот уж кто ошарашенно глазами хлопал – с эдакой-то тяжестью на землю из седла хлопнуться – не всякий и выживет, да уж не привыкать Епифану… Схватили и посадников – Дмитрия Борецкого и Казимира Василия – подвели к князю Даниле. Гордо смотрели посадники, без страха – плен так плен. Так уж суждено, видно. Владычный полк ни одного движенья не сделал – так в сторонке и простоял все время.
Пока рубили…
Пока стреляли…
Пока в полон брали…
Пока берег Шелонский низкий новгородской кровью красился…
– Москва!
Олег Иваныч в с правого фланга бился. Вместе с родными славенскими. Никакого страха не чувствовал – правильно говорят, что на миру и смерть красна. Тем более за родную-то землю! Рядом, плечом к плечу, оглоеды бились – эва, махали дубинами. Пара москвичей точно на другой берег улетела от ударов таких! Дедку Евфимию правую руку арбалетной стрелой прострелили, ничего – левой владел старик не хуже. Рубил врагов по мере сил. Пафнутий, старый слуга скособоченный. Не впервой сталкивался он с московитами – лет пятнадцать назад изрядно приходилось рубиться, еще до Ялжебицкого мира. Там и скрючило его от удара вражеского. Однако – выжил. Там – выжил. А здесь… Неудачно как-то обернулся Пафнутий… Мелькнуло что-то… Тяжелая стрела московская старику прямо в глаз вонзилась. По упавшему телу пара всадников пронеслась – не заметили, а самому-то Пафнутию уже все равно было.
Акинфий, сторож усадебный, нелюдимый… Никогда б не подумал Олег Иваныч, что тот столько ругани непотребной знает! Прямо – виртуоз. Специалист в языкознании… как товарищ Сталин! Упал и Акинфий, копьем московитским пронзенный. Вскричал только: «Ах, вашу!», да так и упал, не продолжив…
Олег Иваныч, стиснув зубы, бился. Вот сразу двое к нему – с сабельками. Удар… Отбивка… Не забыть уклониться от второго… Контратака… Ага, кажется задел а друат… Ишь как размахался-то, сердечный… Все прямо по канонам сабельной схватки – когда нападение отбито, право на укол переходит к сопернику. Ты только попробуй его реализуй… А ну-ка… Резкий выпад влево… Достал-таки! А нечего ворон считать, лежи теперь в травище, ежели не затопчут… А теперь направо… Ах, ты ж, что делаешь, я атакую – и ты тоже? Ну, это уж совсем не по правилам, с саблей-то… Жаль, судьи нет, давно б альт был… Или штрафной укол… Тебе, тебе, не мне! Что зубы скалишь?.. А вот ежели я, скажем, намереваюсь сделать выпад в лицо… Ну-ка, подставь сабельку… Подставил? Вот молодец… А теперь жди, как же… Как на тренировке… Действие первое: смена позиции – вниз и влево… Действие второе: устранение оружия соперника из опасного положения – отбивка… Ну, и действие третье – противнику наносится укол! На, зараза! Ловкость рук – и никакого мошенства. А то, что ты на ложные атаки купился, – ну, так извини, брат, – а ля гер, ком а ля гер…