– Докладывай!
Про все рассказал Олег Иваныч. Конечно, что дела касалось. О серебряных деньгах фальшивых. Про то, что поведал ему Кривой Спиридон, покойный.
– Куневический погост, говоришь, – выслушав, задумался владыко. – Знакомое место. То в Обонежье Нагорном, там, где Олекса сгинул. Так, ты говоришь, это Ставр его?
– Мыслю так, – кивнул Олег Иваныч. – Само собой, не сам. Людишками.
– То ясно, что людишками. Зачем вот?
Встав с лавки, Феофил подошел к распахнутому окну, вдохнул пахнущий цветущим шиповником воздух. Где-то в кустах заливисто пел соловей.
– Эк, как выводит, – неожиданно улыбнулся владыка. – А ведь совсем неприметная птаха. – Он посмотрел на Олега: – А про Ставра, думаю, ты верно мыслишь. Вот у него откуда доходы-то, не с вотчин разоренных! Видоки прямые есть ли?
Олег Иваныч только развел руками. Откуда ж им быть, свидетелям-то? Кривой Спиридон умер. Тимоха Рысь да Митря Упадыш? Может, что и скажут, если схватить побыстрее, да поприжать…
– Схватить? – Феофил вздохнул, покачал седой головой – постарел, постарел владыко, не тот уж стал, что раньше. – Не можем мы сейчас Ставровых людишек хватать без доказательств веских, ох, не можем! Силен Ставр, глядишь – вот-вот посадником станет, к тому все идет. Да и… – владыко оглянулся по сторонам – это в собственной келье-то! – и понизил голос: – Слухи идут, будто московский государь Иван Васильевич Ставру поддержку оказывает. Слухам тем – верю. – Феофил снова вздохнул. – Многое изменилось в Новгороде, Олег, многое. Вечники – мужики худые, – воду мутят, за Москву… то не сами по себе мутят, кормит их кто-то.
– Да ясно, кто кормит, – Ставр!
– Может, и он… Многие ж купцы да бояре – за подмогу литовскую, за короля Казимира.
– Так Казимир же ничего не обещал, а князь Михаило Олелькович по весне еще на Киев отъехал!
– То и плохо. Чувствую, не убережет своей воли Новгород, ни сил уж нет, ни единства. Все друг с другом собачатся, лаются, аки псы. Митрополит Филипп из Москвы увещевает, чтоб не перешли б мы в веру латынскую, католическую. Да нешто такое можно? В латынство-то? Душу поганить… Лучше уж пусть Иван. По Ялжебицкому-то миру – пущай так и будет!
Прощаясь с владыкой, Олег Иваныч поинтересовался, как быть со Ставром, но прямых указаний не получил – осторожней стал Феофил, осмотрительней. Высказался только – нехорошо будет, ежели Ставр в посадники прорвется. Ну, нехорошо так нехорошо. Олег Иваныч намек понял. Фиг Ставру, а не посадничество! Иначе – кранты. Как только войдет боярин Ставр в должность – сразу все дела против Олега да друзей его велит «возобновить производством». И лжесвидетели тут же сыщутся, только свистни. Это боярскому слову вера, а не его, Олега Иваныча – человека без знатности, без роду-племени, да и вообще – неизвестно откуда взявшемуся. Один Феофил заступа – так ведь и тот не вечен, да и осторожен стал больно в последнее время. И осудят его, Олега Иваныча, за убийство ладожского лоцмана, которого, на самом-то деле, Упадышев Митря живота лишил злодейски. А фальшивое серебро, ясно, Гришане припишут – да на костер, за глумы еще, да за кощуны всякие стригольничьи. Гришане…