– Хэк!
Палач в очередной раз опустил кнут на спину пытаемого – волхва Кодимира, в миру Терентия из Явжениц. С силой разрезал кнут воздух. Однако кожи коснулся слегка, лаская. Не зря Терентий, прежде чем писать донос великому князю, две недели обхаживал палача: поил вином да дал денег, полученных еще летом от ганзейцев за поджоги ладожских верфей.
Рисковал Терентий, но рисковал осознанно. Уж больно надоело ему шляться по городам и весям да жить в вечном страхе – вот-вот поймают. Решил он – ни много ни мало – в дворяне московские поверстаться – землишкой владеть с крестьянами, да холопами… да холопками, средь которых такие ягодки попадаются, мммх! Знал Терентий – не только за военную службу храбрую поместья великий князь жалует. Ну ее, эту службу, убьют еще, али к татарам в плен попадешь. Хрен редьки не слаще. Другую дорожку к дворянству выбрал бывший волхв Кодимир – дорожку кривую, лживую. Не жаловал великий князь новгородцев, ненавидел просто, да и у себя в княжестве Московском повсюду измену видел. На то и надеялся Терентий, на то и рассчитывал. Познакомившись с главным княжеским палачом – свели верные люди, – за донос сел. Хитро писал, витиевато, хоть малограмотен был, да хитер. Знал, что за землица ему надобна, и что писать – знал.
«Государю Великому Ивану Васильевичу человечишко худой Терентий из Явжениц челом бьет да желает сообщить новость худую, за что готов, по обычаю, подвергнуться пыткам, чтоб знал Государь, что все сказанное – правда.
Ведомо мне, отчего во прошлом году великий пожар на Москве случился, а также знаю и отчего в мае собор Успенский, только что выстроенный, рухнул, людей погубив бессчетно. Не сам тот пожар приключился, и не сам собой собор рухнул. На то умысел был твоего, Великий Государь, дворянина, да не дворянина, а змея подколодного, переветника новгородского Силантия Ржы, что поместьице у Можайской дороги имеет с деревеньками Саймино да Силантьево, Жабьево да Явженицы. Поместьице то хитростью да пронырливостью получил Силантий, тебя, Великий Государь, в обманство введя. Сам же Силантий-то давно дружбу ведет с новгородцами, с посадником их Олегом, зело худым человечишкой. Ну, о том тебе, Государь, известно.
Вот по приказу Олега, посадника Новгородского, и поджег вражина Силантий Ржа Москву, а также и храм Успенский порушил. Со своими холопами то зло великое сотворил: Онисимом Вырви Глаз, Хватовым Харламом да Епифаном Хоробром.
Про то послухами будут известные тебе, Великий Государь, своей честностью и неподкупностью люди: Матоня Онфимьевич да Упадышев Митрий. Оба они не успели тебе, государь, пока про то поведать – схвачены были по приказу посадника и брошены в поруб, где по сей день пытки терпят лютые за тебя, Государь, да за Москву нашу, матушку.