– Ну, погоди у меня! – зашипел Маврикий, пытаясь сдерживать голос и особо не шуметь.
Сняв с креплений светильник, Маврикий подтянул повыше рясу, поставил к стене валявшуюся неподалеку лестницу и стал подниматься наверх, стараясь разглядеть в неверном свете затаившегося мальчишку.
Каково же было его удивление, когда в полумраке вдруг возникла бородатая физиономия лучащегося довольством мужичонки средних лет. Мужичонка улыбнулся, показав давно требующий ремонта штакетник зубов.
– Ты кто? – опешил Маврикий.
– Такие болваны, как ты, называют меня бесом. Люди знающие говорят просто – Хозяин, – ответил мужичонка на языке Гомера.
Светильник выпал из задрожавших рук Маврикия.
– Эй-эй, не балуй! – посерьезнел мужичонка и бесстрашно прыгнул вниз, где старательно затоптал перекинувшийся от светильника на солому огонь. – Так всегда, бесов боимся, а пожара – нет… Лапоть вон попачкал, жалко.
Маврикий вцепился в перекладину лестницы и зашептал, с ужасом глядя на копошащегося внизу беса:
– Яд у них, как яд змеи, как глухого аспида, который затыкает уши свои и не слышит голоса заклинателя, – тут Маврикий к стыду своему всхлипнул, – самого искусного в заклинаниях.
– Лапти-то совсем новые, – продолжал сокрушаться бес.
– Боже! – завывал Маврикий, уже не заботясь о сохранении тишины. – Сокруши зубы их в устах их; разбей, Господи, челюсти львов!
– Как много среди людей сумасшедших, – заметил с жалостью бес.
– Да исчезнут, как вода протекающая…
– Вода! – обрадовался бес и поднял кувшин со святой водой.
Смочив пук соломы, бес принялся оттирать от копоти запачканный лапоть. Маврикий ждал, когда нечисть исчезнет или обратится в бегство от водосвятия, но почему-то ничего не происходило. Бес отбросил в сторону солому и полюбовался на посвежевшее лыко.
– Слышь, гречонок, – поднял голову бес. – Ты там что, жить собрался? Спускайся, поговорим, поедим, – бес хихикнул, – что Бог послал.
– Да исчезнут, как распускающаяся улитка, – взвыл Маврикий, – да не видят солнца, как выкидыш женщины!
– Дурак, – обиделся бес. – Ты видел хоть раз, чтобы улитка распустилась?
– Нет, – ответил Маврикий и, неожиданно для самого себя, полез вниз.
При ближайшем рассмотрении бес был вовсе не страшен, скорее, наоборот, смешон. Росту в нем было ладони две, и больше всего он напоминал сельского мужика-ратая после недельного сидения в харчевне. Маленький рост с лихвой компенсировался резким сильным голосом, напомнившим Маврикию звук никогда не слышанных иерихонских труб.
Бес по-хозяйски копался в принесенном Маврикием добре, особо оживившись при обнаружении плетенки с вином.