– Квартиры, – пояснила провожатая.
– Как тебя зовут? – поинтересовался Лавочкин.
– О! А я думала, герой не спросит. Пфердхен[24].
– Кобылка?!
– Да, я именно так и представилась.
– Очень… приятно. Я Николас.
– Экая новость! – рассмеялась гномиха. – Ну, вот мы и пришли. Наше с сестрой гнездышко.
– А сестра?..
– На пиру. Она любит веселиться…
Пфердхен толкнула одну из дверей, ступила во тьму. Через полминуты зажегся мутный свет: хозяйка запалила свечу.
Зайдя внутрь, солдат очутился в норе: низко, узко, мрачно… Согнувшись в три погибели, Лавочкин проследовал за Пфердхен в крайнюю справа дыру. Там стояла неестественно большая кровать – человеческая, не гномья.
– Вот и ложе, рыцарь.
Хозяйка водрузила свечу на сундук, стащила с кровати покрывало.
– Милости прошу.
– Спасибо. – Коля выжидающе посмотрел на Пфердхен.
– Раздевайся, – сказала она.
– А ты?.. – Солдат принялся подбирать слова, обозначающие «Ты уже иди, да?»
– А я тоже разденусь, не волнуйся, – ответила гномиха.
Лавочкин начал понимать, в какую сторону развиваются события. Пфердхен, конечно, женщина симпатичная, но очень уж маленькая: чуть ниже его пояса.
«Дурной вариант, – подумал парень. – Я будто этот… Ну, в „Лолите“… с мелкой… А тут еще Марлен… Ерунда какая-то!»
– Если я правильно догадываюсь… – промямлил он.
– Правильно, правильно, – проворковала Пфердхен, расстегивая платьице.
– Тогда, прости, ничего не получится.
– Ты повредился в бою?
– Н-нет.
– Болеешь?
– Нет.
– А что? – нетерпеливо спросила гномиха.
– Я дал обет.
– Ха! Я тоже дала обет. Я дала – я взяла.
– Нет, я так не могу. Понимаешь, ты…
– Я что? – гневно взвизгнула Пфердхен. – Я маленькая, да? Говори!!!
И тут из соседней комнатки донесся детский плач.
– Это кто? – Коля вытаращился на стену.
– Племянничек. Разбудили мы его, – досадливо сказала гномиха. – Побегу за сестрой.
Она зашагала к двери.
– А мне что делать?
– Ничего. Жди!
Пфердхен выскочила в коридор.
Солдат почесал затылок, слушая «А-а-а-а! Уа-а-а-а!!!». Ребенок не умолкал, вопли были душераздирающими.
– Ну и нравы, – пробормотал Лавочкин. – Детей в люльки – и на пир!
Он зашел в комнатку, где стояла крохотная колыбель. В ней ревел грудной гномик – маленький розовенький пупсик.
Коля осторожно взял ребенка на руки. Точнее, на одну. Второй стал размахивать, привлекая внимание плаксы. Тот заинтересовался. Притих, следя за болтающимися пальцами.
– Вот… Умница… Баю-баюшки-баю… – заговорил Лавочкин. – Спят усталые игрушки… Книжки спят… Одеяла и подушки ждут… Уй-я!!!
Гномик проворно согнулся и цапнул солдата за большой палец.
Жертва детского вероломства уложила преступника обратно в люльку.