К исходу дня странники добрались до перевала. Разбив лагерь прямо там, надудели обед и поели. Потом Коля и Хельга отдыхали, устроившись в тени валуна, а Палваныч пасся у дороги, за кустарником.
И тут Лавочкин услышал топот множества ног. Выскочив из-за камня, солдат увидел козье стадо, подгоняемое угрюмым пастухом. А где же Дубовых?..
– Товарищ прапорщик! – крикнул Коля.
Страхолюдлих присоединилась к Лавочкину. Она поняла, что стадо подхватило Пауля. Графиню объял ужас.
– Стой, крестьянин! – велела Хельга пастуху.
Аристократично-надменный голос возымел действие – мужик остановился.
– В твое стадо попал наш козлик серой масти. Ты должен был его заметить.
– Не видел я тут никого, вашество, – сварливо ответил пастух, чеша кнутом макушку. – Ни одного козла.
– Презренный вор! Ты предстанешь перед законом.
– А и предстану. Мне не трудно.
Графиня решила, что крестьянин либо действительно не заметил товарища прапорщика, либо является первостатейным наглецом. Лавочкин не отвлекался на раздумья, а искал серого с черной ленточкой козлика. Без особого успеха.
– Идем к судье! – постановила Хельга.
До деревни было около часа ходу. За это время Коля, к огромному облегчению, нашел Палваныча, показал Страхолюдлих.
– Можно, конечно, усыпить дерзкого пастуха, – процедила сквозь зубы графиня-ведьма, – но нас уже заприметили селяне, да и наказать растяпу хочется…
Солдат хмыкнул:
– Вы злопамятны, как я погляжу.
– Злопамятность – свидетельство наличия памяти, молодой человек.
Пастух загнал стадо на центральную площадь, призвал судью. Стали собираться зеваки. Через несколько минут на лобное место вышел старейший житель деревни, этакий бюргер-аксакал.
Он и вершил суд.
Выслушав суть спора, старик углубился в столь долгие раздумья, что Хельга успела десять раз пожалеть о своем желании отомстить нерадивому пастуху.
– Хорошо, – проскрипел наконец судья. – Приведите сюды козленка.
Коля указал на повязанного ленточкой Палваныча. Доброхоты из толпы подтащили возмущенно мекающего прапорщика к месту разбирательства.
– Сейчас мы отпустим животное, – продолжил старик. – Коли подойдет к стаду, стало быть, нашенский. А коли потянется к пришлым, то, значит, ихний. Главное условие: не подманивать! Кто будет уличен, тот проиграл. Отпускай!
Освобожденный козлик потряс ушками, постоял, тараща глазенки то на Хельгу с Лавочкиным, то на пастуха со стадом. И потопал к… пастуху.
Солдата прошиб холодный пот, Страхолюдлих стала бледнее обычного. Неужели подменили?
Палваныч подошел к самодовольно улыбающемуся крестьянину и со всей силы боднул его ниже пояса. Пастух согнулся пополам. Козлик гордо прошествовал к рядовому и графине.