Камилла сочувственно покачала головой.
— Держу пари, он рассмеялся тебе в глаза.
— Нет. — Лицо Ротуэлла вдруг словно застыло. — Нет, он велел швырнуть меня в ту же крысиную нору, где держал провинившихся рабов, и оставить на три дня без хлеба и воды. А потом, когда он, по своему обыкновению, напился, Люк стащил у него из кармана ключ. Ну а когда пропажа ключа обнаружилась, дядюшке уже было не до меня — он поклялся, что спустит с Люка шкуру кнутом, и так увлекся, что совершенно забыл обо мне.
— Бог мой! — Камилла зажала ладонью рот, чтобы сдержать крик. — Но вы… вы ведь были совсем дети!
— О, уверяю тебя, мы быстро повзрослели, — негромко проговорил он. — Очень быстро…
Все то время, пока карета катилась по улочкам Сити, оба молчали. Только когда колеса экипажа загрохотали по мосту Темпл, Ротуэлл очнулся, вынырнув из трясины воспоминаний.
— Ты счастлива, Камилла? — внезапно спросил он. — Я хочу сказать — на Беркли-сквер? Ты довольна?
Камилла даже растерялась.
— У меня ведь никогда не было дома, — запинаясь, пробормотала она. — Да, мне здесь нравится.
— Я рад, — так же тихо проговорил он. — Мне очень этого хотелось.
— Если бы только можно было… — смутившись, Камилла закусила губу.
— Да? — Ротуэлл поднял брови. — О чем речь?
— У меня в Лимузене остались кое-какие вещи… — нерешительно проговорила Камилла. — Так, пустячки, которыми я дорожу только из-за связанных с ними воспоминаний. Если бы можно было послать за ними…
— Да ради Бога! Конечно, пошли. А о чем речь?
— Да так, обычные безделушки, — смутилась она. — От которых в доме становится… теплее, что ли. Уютнее. Пара моих любимых пейзажей, несколько статуэток. Вышитые крестиком подушки. Портрет моей матери. Десяток-другой самых любимых книг.
Ротуэлл задумался над ее словами.
— Да… думаю, ты права, — пробормотал он, разглядывая застроенный магазинами Стрэнд. — Если хочешь, можешь заново обставить наш дом, как тебе нравится.
Разговор снова увял, и Ротуэлл молча уставился в окно. Так прошло какое-то время. И вдруг Ротуэлл, словно проснувшись, велел кучеру остановиться.
— Почему мы остановились? — удивилась Камилла.
— Сюрприз, — своим обычным, чуть хрипловатым голосом угрюмо буркнул Ротуэлл.
Подождав, пока лакей опустит подножку, Ротуэлл сошел и, подхватив на руки немало заинтригованную этим заявлением Камиллу, легко, будто перышко, поставил ее на тротуар. Чин-Чин, жалобно завывая вслед хозяевам, скакал на сиденье кареты, словно обезумевшая белка.
— Ох, ну и хлопот с тобой, приятель! — буркнул Ротуэлл. — Ладно, иди сюда, надоеда! — С этими словами он выудил Чин-Чина из кареты и не долго думая сунул его в карман.