Воображение ее рисовало разнообразные картины: его дом, круг его знакомств, его занятия, развлечения, его образ мыслей. Она представляла себя путешествующей с ним, принимающей с ним гостей, даже приводящей его в чувство после кутежа. Как утопающий человек в несколько мгновений обозревает все свое прошлое, так и Сильвия могла вообразить свое будущее в течение одной короткой фигуры кадрили.
И только этого человека она никак не могла представить себе в привычной ей обстановке. Это был простой человек, и место его было среди опасностей и повседневной работы. Сильвия читала «Поля и Виргинию», «Робинзона Крузо» и имела смутное представление о близкой к природе жизни, по которой томится девушка в туго стянутом корсете, когда ее посылают в гостиную занимать почтенного друга семейства. Она представила себе рыцаря, возникшего вдруг на ее пути и уносящего ее на своей лошади в. заколдованный мир. Она чувствовала его сильные объятия, слышала его шепот в своих ушах, топот копыт его лошади: вперед, вперед!
Ей надо было сделать усилие над собою для того, чтобы вернуть себя к действительности.
– Вы не заблудились, надеюсь? – спросил он.
– О, нет, – сказала она. – Я в стойке.
– Да! – промолвил он.
И опять оба замолкли. Мысли вихрем проносились в мозгу Сильвии. Частые удары ее сердца казались ей топотом копыт.
Всадник отвернул голову, чтобы вслушаться в собачий лай, и тогда она опять украдкой взглянула на него. Он обернулся и поймал ее взгляд. Надо было сказать что-нибудь тотчас же, чтобы спасти положение.
– Я… я не одна, – пролепетала она.
Это было ужасно: она, Сильвия Кассельмен, смущенно и растерянно искала слова!
– Мой спутник пошел в лес на собачий лай, – добавила она. – Он сейчас вернется.
– О! – только произнес он, и Сильвия заметила быструю перемену в выражении его лица.
Кровь хлынула ему в голову и ярким румянцем окрасила его лицо.
– Прошу прощения, – холодно сказал он. – Честь имею кланяться. – И, повернув лошадь, пустил ее рысью.
Он понял ее слова, как обидную просьбу удалиться. Она мгновенно угадала его мысль. Это был Франк Ширли, и он подумал, что она узнала его и вспомнила, что отец его носил арестантский халат. Да, конечно! Не могло же его обидеть то, что она не желает разговаривать в лесу с незнакомым человеком. Но мысль о том, что он мог ложно истолковать ее слова, повергла ее в ужас.
– Нет! Нет! – крикнула она ему вдогонку со слезами в голосе. – Я вовсе не хотела отослать вас.
Он быстро обернулся, пораженный искренней страстностью ее голоса. Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. «Как ужасно носиться постоянно с такой мыслью, всегда ждать оскорблений или, в лучшем случае, жалости», – подумала девушка.