– И там, мой дорогой, – вежливо, но решительно изрек профессор Фабер, – она и останется.
Михаэль Штурм уставился на него, не веря своим ушам.
– Вы не можете говорить такое серьезно! Нам достаточно только провести экспертизу капель крови на шкуре и установить, идентична ли их группа с группой крови Лилиан Хорн, чтобы с уверенностью утверждать действительно ли она убийца.
– Мы и сегодня это знаем. Лилиан Хорн осуждена с соблюдением требований закона.
– Но осуждена только потому, что мы допустили логическую ошибку! – Михаэль Штурм почти выкрикнул эти слова.
– Вы, мой дорогой, а не мы, – поправил его профессор холодно, – надеюсь, вы помните, что именно вы составляли заключение! Вы в свое время так гордились этим, и вам очень хотелось лично обнародовать его на процессе.
– Чему вы сумели воспрепятствовать, профессор! И посему разделяете со мной ответственность!
– Вы совершенно справедливо оцениваете ситуацию, мой дорогой, – сказал профессор Фабер, и на его тонких губах заиграла слабая улыбка, – а теперь давайте внесем полную ясность; я не подумаю подставлять свою голову ради ваших глупостей. Вы ведь скоро сами станете руководителем одного из Институтов судебной медицины. Вот тогда и поступайте, как сочтете нужным, – пишите заключение, опровергайте его, если вам так угодно. Боюсь только, что, действуя подобным образом, вы не задержитесь надолго на своем посту с подобающим тому достоинством и честью!
– Пусть вас не тревожит моя карьера! Речь идет о другом: о конкретном деле, о судьбе человека!
Профессор Фабер слегка покачал головой.
– Не только. Речь идет о пагубном влиянии ваших признаний на авторитет судебной медицины как науки, а для меня как служителя этой науки нет ничего более важного на свете.
– Не пудрите мне мозги. – Михаэль Штурм так разозлился, что больше не выбирал слов. – На самом деле для вас важно только одно – ваша собственная репутация! – Он сам испугался, выпалив это.
Профессор Фабер молча выслушал его дерзкую тираду.
– Я не отказываюсь от этого, мой дорогой. Было бы противоестественно, если бы я вел себя иначе. Всю жизнь я работал, исследовал, брал на себя ответственность ради того, чтобы сделать себе имя. Вы не можете ожидать от меня, чтобы я сам уничтожил его своими руками ради ваших безумных идей!
– Нет! Это неправда! – Михаэль Штурм уперся кулаками в крышку стола, нависая над профессором Фабером. – Невозможно, чтобы вы были начисто лишены совести! Вы обманываете себя, профессор! Вы не сможете спать ни одной ночи спокойно, если будете постоянно думать о том, что кто-то невинный сидит пожизненно в каторжной тюрьме только из-за того, что вы струсили сознаться в допущенной ошибке!