К счастью, Сесилию понесло она вообще любила поговорить, а сейчас просто не могла остановиться.
— Да, — продолжала она, — конечно, я увидела снимок в газете и сказала себе: это ведь семейная реликвия Торндайков! На его свадьбе невеста была точно в такой вуали. И спросила себя, а как отнесутся к этому всякие там законники…
— Сесилия, — прервал ее Джейсон Мосс, — к чему эти откровения?
Но она дала отпор и ему.
— Не затыкай мне рот! Пускай старуха и эти девчонки знают, что мы первые никого не трогали и, если бы они сами не полезли на рожон, все бы окончилось спокойно и благополучно для каждого из находящихся здесь. Так вот, подумала я: снимок снимком, но если невеста начнет разгуливать по церкви и по улице в этой вуали, то найдутся такие дотошные — особенно из газетчиков, — которые примутся расспрашивать, разнюхивать и поднимут шум на весь Бостон, если не на все восточное побережье.
— И тогда уж определенно Мередит предъявит свои права?
Это произнесла Нэнси — не столько потому, что хотела что-то уточнить — ей и так уже было все ясно, — а для того, чтобы потянуть еще время до прибытия полиции.
— Да, — любезно, а скорее, с издевкой, отвечала Сесилия, — и мы решили с моим чудесным младшим братиком разработать небольшой план — чтобы избавить Мередит от вуали, а также от никому уже не нужных пересудов и сплетен по поводу наследства Торндайка. И нам он удался, этот план. Правда, потом вмешались некоторые девицы и попытались навредить, но, в конечном счете, у них ничего, как видим, не вышло.
Она замолкла, чтобы перевести дыхание, и тогда Бесс, не теряя ни секунды, обратилась к мрачно молчавшему Джейсону Моссу.
— Но ведь вы возглавляете сейчас всю компанию Торндайка, — сказала она, стараясь казаться наивней, чем была на самом деле, — и вы очень богатый человек, правда?
— Чистая правда! — злобно откликнулся Фрейзер.
— Зачем же вам, — продолжала Бесс, — то, что по праву должно принадлежать Мередит? Это ведь нечестно.
— Я скажу вам, что нечестно! — сорвался на крик мистер Мосс, вскакивая со стула и опять начиная шагать по комнате. — Нечестно, если кто-то со стороны лишит меня дела, которое я помогал создавать в течение долгих лет, и тех доходов, что мне причитаются! Тоже по праву! Двадцать лет я говорил только «да» отвратительному, жестокому человеку. Двадцать лет делал за него подчас грязную работенку. Двадцать лет, если он говорил мне «прыгни!», я прыгал. А вы… вы… — голос его сорвался от дикого озлобления, — влезли по уши в чужие дела и собираетесь сломать здание, которое строилось многие годы, выгнать жильца на улицу! Вот почему я согласился с тем, что вы должны поплатиться за свои действия, и мне наплевать, что с вами случится в скором времени.