И все снова встало дыбом… Если не верен главный посыл, то как быть с тем, что из него выросло и было принято за основу? Юрай ведь уже испытал облегчение от завершенного самой жизнью дела, а пришла заполошенная женщина, бросила туда-сюда слова, и нет завершенности, все натянутое – обвисло, все выпрямленное – скривилось.
Следствие ни в какие другие дебри вторгаться не хотело. Анна стоически взяла все на себя. Похороны Красицкого, по слухам, были почти безлюдны. Но это Юрай знал от других, а вот на похороны Таси он ходил сам. Барак, в отличие от студии, хоронил Тасю хорошо, широко и по всем правилам. С отпеванием в церкви и даже ритуальным плачем «на кого ж ты нас покинула». Но главным в похоронах было чувство глубокого удовлетворения покойницей.
Тасей гордились, ею хвастались. Не каждый день случаются такие истории в барачной жизни. Люди высоко оценили Тасино справедливое отмщение и требовали, чтобы Тасина соседка вынула со дна сундука черный гипюровый платок и надела его на голову Лильке-сироте, оставшейся без такой замечательной матери, которая готова была ради дитя на все, вплоть до смерти…
Вот на дочь Таси и смотрел впервые так близко Юрай, вспоминая, как видел ее на фоне сиреневого куста однажды ночью…
…Между прочим, уральские самоцветы пропали в этот же период, а кусочком камня деревенские мальчишки менялись потом по своему разумению.
Она была хороша собой, дочь Лилия. В черном гипюре особенно. Юрай пытался представить ее десять-пятнадцать лет тому назад.
Его пригласили на поминки. Как гостя московского, Юрая посадили рядом с сиротой. На пальце у Лилии сверкал красивый перстень с изумрудом. Зеленому камню было тесно в оправе, он выламывался из нее, и в этом своем независимом порыве казался особенно красивым.
В разговоре стало ясно, что Лиля переедет в комнату матери, – барак дал добро, – пока не решится вопрос о главном наследстве. Имущество Красицкого барак делил с энтузиазмом, с сознанием полного своего права. Американский сын в расчет не брался: «Ему что, там мало?»
Юрай вернулся с поминок и сел на крылечко. Вокруг оглушительно горела рябина. Он вспомнил: это Тася сказала ему, что все главное в ее жизни случается именно в рябиновое время. Вечером приехала с работы Нелка, сообщила, что взяла Юраю билет к маме на четверг. Надо за оставшиеся три дня все собрать, закрыть и сниматься отсюда… Нечего тут больше делать… Бог с ним, с бабьим летом.
– Я за пару дней найду машину… Какое же клятое место подсунул нам Леон… Я уже боюсь здесь ночевать.
Ну как ей после этого скажешь, что в нем, Юрае, все встало дыбом и незаконченность всей этой истории просто вопиет в его душе, требуя полной ясности.