Я стал за ней следить. За вами следил тоже. Не понимая только вашу роль в этом деле. Но мы все крутились на одном пятачке. За мальцом следил с почты. А когда Красицкого последний раз привезли на дачу, решил, что схожу к нему, откроюсь. Надо нам как-то объединить усилия против Таи. И за Лильку попрошу тоже. Про Светку не буду говорить, зачем? А за эту попрошу… Приехал утром ранней электричкой, чтоб особенно не светиться… Ну и нашел то, что нашел.
– Значит, магнитофон взяли вы? – спросил Юрай.
– Ну… – ответил Федор. – Мне же небезразлично, что там было… Признаюсь… Я ее боялся…
– И что там было? – спросил Юрай.
– Уже не имеет значения. Покойники не разговаривают, – засмеялся Федор.
– Черт его знает, – задумчиво покачал головой Юрай. – Но все равно чего-то тут не хватает…
– Вы мне не верите? – закричал Федор.
– Да нет… Верю, но что-то не то… У меня сердце жмет от какого-то бессильного сознания неясности.
– Выпейте валокордин… У вас есть?
– Федор! Что там было в записи?
– Что было, то и осталось… Я все выбросил. Давайте закончим, а? Я приехал сюда, у меня седины было чуть… Посмотрите на меня… Я уже как лунь… А мне нет еще пятидесяти…
– А сколько же было вашей бывшей жене?
– Она меня старше на восемь лет…
– А я думал на все шестнадцать…
– Я бы сроду не ушел от нее… Даже после Ольги. Ведь любил это место… Оно было мое… как бы по природе своей… Я потому и думал, что у сына моего астма тут должна пройти.
– И все-таки, Федор, что там было?
– Так все и было. Как я вам рассказал. Все. Хватит. Я улетаю и больше сюда не вернусь. Никогда. Клятое, растреклятое место… Эх, запустил хозяин дом! – Федор постучал кулаком по стене. – Сгниют доски… Сыро…
Он уходил, а Юрай понимал, что слов задержать и остановить Кравцова у него нет.
Юрай уехал к маме и там только обнаружил, как недоспал за последнее время. Он ложился ранним вечером и вставал поздним утром. И спал днем, укрытый старенькой маминой шубкой. Снов не было. Таких, чтобы помнить… Дачная история не то что забывалась, она как бы уплыла в другие пространства. Там во всей своей совокупности она существовала нетленно, но душу не саднила и к ковырянию в себе не звала. Юрай замирал над этим свойством некоторых обстоятельств и фактов храниться в вечном образе, не распыляясь на атомы. Откуда-то со стороны приходила маленькая изящная мыслишка, что все дело в нем, в Юрае. Что история как бы ждет его. Что он ее держит на невидимом поводке. В его силах перекусить поводок, но он все спит и спит, спит и спит. Ему как бы некогда.
Вернулся он через три недели. Однажды встал рано и понял, что хочет в Москву, хочет на работу, что остро думается о Нелке, что в ноздрях возник запах ее кожи, волос, что ночью он ищет ее горячее тело. Одним словом…