— Не берусь все объяснять. Оставим какие-то разгадки до встречи.
Они покопали еще минут двадцать. Снег вокруг лежал уже на уровне плеч. Казалось, они уходили больше в глубину, чем продвигались вперед.
— Мы можем провести траншею мимо, — не выдержал Гордон. — Ведь они не ходят по линейке. У них наверняка тут тропы, по которым они шагают от будки к будке.
— Я думаю, в экстренном случае они должны побежать по прямой.
Лопата Кашкина уткнулась во что-то тугое и твердое.
Он отбросил лопату и опустился на колени. Из снега торчала ребристая подошва с каблуком в форме подковы.
Человек лежал вдоль направления траншеи, и им пришлось изрядно повозиться, пока они отрыли его. Последней освободили от снега голову. Тут только человек зашевелился. Он сел. Сквозь шлем, облепленный снегом, различались квадратное лицо, твердый подбородок, голубые глаза. Человек провел рукавицей по поверхности шлема, оставив прозрачную полосу. Затем рывком сел.
— Дубровский, — представился он. — Горышева откопали?
— Где его засыпало?
— У лавиноскопа. Сейчас покажу.
Дубровский поднялся на ноги. Широкоплечий, баскетбольного роста.
— Сколько осталось кислорода? — поинтересовался Гордон. Дубровский взглянул на счетчик на рукаве.
— На двадцать девять минут.
— А у Горышева?
— Не больше. Запас ограничивают, чтобы приучить к экономии и к постоянному слежению за дыханием.
Гордон и Кашкин переглянулись.
— Мы не успеем. За час мы прошли меньше половины расстояния до лавиноскопа.
Дубровский взглянул на лопату.
— Чем вы копаете?
— Всем, что нашли на станции.
— В сарае снегомет.
Кашкин побежал к складу.
— Из-за этого дурацкого снежного человека, — рассердился Гордон, — мы не осмотрели склада. Игра могла кончиться очень плохо.
Он вспомнил про череп с костями, и ему захотелось выругаться.
Дубровский сделал несколько движений руками и окончательно пришел в себя.
Кашкин притащил снегомет, по виду напоминающий плуг. Дубровский направил острие в сторону торцовой стенки траншеи, сжал рукоятки. Тотчас снежные вихри забили в стороны, снегомет двинулся вперед, вонзаясь в нетронутый пласт. Дубровский шел ровным шагом, положив руки на рукоятки, и, покручивая ими, управлял механизмом.
С каждым шагом ход углублялся.
— Тут ложбина, — пояснил Дубровский. — Скаты играют роль звукоулавливателя. Я поставил лавиноскоп в самом глубоком месте.