— На красной черте.
Гордон и Кашкин подхватили Горышева под руки. Невысокого роста, смуглый, с выражением нетерпения на лице, он двигал руками и ногами, словно хотел согреться. Они побежали к станции. Дубровский еле поспевал с лопатами и снегометом на плече.
Вдруг Горышев остановился.
— Зубы, — сказал он.
— Что с зубами? — спросил Гордон.
— Ноют.
Дубровский поморщился.
— Опять начинается… Еще не отдышался, а уже…
— Смотрите, — воскликнул Кашкин. С дальнего склона покатилась белая струйка.
Дубровский бросил в снег лопаты и «плуг» и побежал к лавиноскопу.
Придя на станцию, Гордон и Кашкин помогли Горышеву снять скафандр и усадили его за стол.
Вскоре появился Дубровский.
— Зафиксировал, — объявил он с порога. У Дубровского был довольный вид.
— Еды, — попросил Горышев. — Я так проголодался, пока возился под снегом.
— А я не двигался, — сказал Дубровский, расстегивая скафандр. — Даже спал.
— Выдержка, — удивился Кашкин.
— Экономия кислорода, — объяснил Дубровский.
Разогреть обед было делом минуты.
— Я вижу, спячка благотворно сказывается на аппетите, — заметил Горышев, глядя, как Дубровский отправляет в рот кусок за куском. — Теперь я понимаю, почему медведи весной голодные.
— При чем здесь медведи? — Дубровский пожал квадратными плечами. — Медведь спит всю зиму. И существует за счет накопленных запасов жира.
— Да, я забыл вам представить своего напарника, — сказал трагическим тоном Горышев. — Должен предупредить: этот юноша не понимает юмора.
— Не люблю глупых шуток, — подтвердил Дубровский.
— Например, про зубы.
— С зубами я был неправ, — серьезно сказал Дубровский. — Охотно приношу извинения. Последний случай очень убедительный.
— Ну вот, — жалобно воскликнул Горышев. — А с зубами я как раз пошутил.
— У него не отличишь, — с огорчением произнес Дубровский, — когда он говорит серьезно, а когда паясничает.
— Тогда, в первый раз, зубы у меня действительно болели, — пояснил Горышев, гримасничая. — Но это оттого, что я пил ледяную воду. Про лавину я сболтнул просто так. А она вдруг возьми и свались.
Гордон решил прервать перепалку.
— Как вы очутились у лавиноскопа? — спросил он.
— Глупость, — усмехнулся Горышев. — У меня заныли зубы. Честное слово! — предупредил он реплику Дубровского. — И я подумал… Ну, понимаете, Дубровский со своим серьезным отношением ко всему на свете может хоть кого сбить с толку. В общем я… мне пришло в голову… вдруг и правда зубы имеют отношение к лавинам? Смешная мысль, конечно. Я отлично понимаю. Ну, я пошел к лавиноскопу поглядеть, что он показывает. Тут лавина меня и накрыла.